Шаги не термидора
«Что может сказать лысый о творчестве Герберта фон Караяна, если в разгар спора сказать, что он — лысый?» Михаил Жванецкий (из дискуссии в фейсбуке между двумя пермскими культурными величинами об увольнении Марата Гельмана с поста руководителя Музея современного искусства PERMM)
Дорогой дневник, в свете изгнания Марата Гельмана из Перми хочу рассказать историю про Игоря Аверкиева, которая произошла в середине 1980-х. Тогда на комсомольском собрании исторического факультета Пермского госуниверситета он выступил с докладом о том, что СССР нужна многопартийность.
Большой зал под крышей второго корпуса ПГУ был набит битком, и над головами пригнувшихся студентов и преподавателей сверкали молнии, гремел гром, дрожали стекла. Конечно, Аверкиева отчихвостили тогда, «расстреляв» из всех замшелых пушек диалектического материализма. Спустя небольшое время его вообще отчислили — предлогом стала какая-то ерунда на военной кафедре. Впрочем, все всё понимали: не в «военке» дело.
Прошло совсем немного времени, и те фантастические вещи, о которых вещал Аверкиев, вдруг стали реальностью. А непоколебимые, казалось бы, аргументы против него сдулись и как-то сами собой рассосались.
Стремительно упали акции всего, что ещё недавно было острым на грани фола — к примеру, пьесы Александра Гельмана. «Мы — нижеподписавшиеся», «Заседания парткома», «Наедине со всеми» и так далее, когда-то составлявшие «золотой фонд» ефремовского МХАТа, поблекли, осыпались и были сняты с репертуара как морально устаревшие.
Игорь Аверкиев в начале 1990-х баллотировался в депутаты. Помню написанную от руки листовку на подъезде, первый в своём роде случай «чёрного пиара» в Перми: «Не голосуйте за Аверкиева, он беременную женщину бросил и денег на воспитание ребёнка не даёт!»
Депутатом Аверкиев так и не стал — он выбрал обочину, но такую, с которой не только видно всё, но можно и дальше говорить, что думаешь, а также делать, что считаешь нужным. За превращением Перми в столицу либерализма в конце 1990-х стоял в том числе и Игорь Аверкиев со всеми своими гражданскими палатами и верными соратниками.
Именно Аверкиев (и Алексей Иванов) от имени здравомыслящей Перми вели дискуссию с культурными оккупантами. Вернее, это были монологи в одну сторону.
С появлением в Перми Марата Гельмана лозунг про «столицу либерализма» затолкали в самый дальний и пыльный угол ещё и потому, что слово «либерал» с каждым днём стало набирать негативные очки. При этом гельмановская придумка «Пермь — культурная столица Европы» ещё на самом старте была идентифицирована как «Нью-Васюки». Всё было имитацией, да это особо и не скрывали.
Смотрите, что происходит прямо сейчас: все четыре уважаемые и авторитетные пермские некоммерческие организации, в одной из которых руководителем работает Игорь Аверкиев, прокуратура заставляет назваться «иностранными агентами». Те в ответ приняли решение — закрыться, но не выполнять требования прокуратуры.
В то же время Марата Гельмана скоропостижно увольняют с поста директора Музея современного искусства PERMM за картинки, которые ещё в прошлом году казались дурацкой чепухой. Сторонники Гельмана считают, что всё потому, что Пермь — посконная и т. д.
Как бы хотелось, чтобы это были всего лишь шаги термидора в отдельно взятом регионе, но нет, друзья, всё сложнее. Более того, истории Аверкиева и Гельмана — не случайное совпадение, это звенья одной, как сейчас принято выражаться, «грёбаной цепи».
На самом деле происходит вот что — сверкают молнии, гремит гром, дрожат стёкла, а тяжёлая ось времени, скрипнув, повернула в новые дали. То, что можно было ещё вчера, — сегодня уже нельзя. То, что ценилось неделю назад, — сегодня уже туфта. То, мимо чего равнодушно проходили год назад на выставке совриска в бывшем Речном вокзале, теперь тянет на пять лет строгого режима за оскорбление, например, чувств верующих.
В свете этого нового знания абсолютно наплевать на Гельмана — его папаша переквалифицировался в театральные критики, и Марат не пропадёт. Репутационные потери региона тоже невелики: для большой страны вся эта история с «культурной революцией» произошла где-то в Пензе. Аверкиев в очередной раз восстанет из пепла. Тут вам не загробный мир в христианском его толковании: кто где был, там и останется, только вывеску сменит. Главное — осознать, что мы живём уже в другой, пока не знакомой нам стране.