Современный музей: твёрдый, жидкий или газообразный?
Художественный салон «Арт-Пермь» «Пермской ярмарки» запомнился не только выставками, но и деловой программой
«Современный художественный музей: хранилище культурной памяти или пространство для инноваций?» — под таким заголовком 16 января на «Пермской ярмарке» в рамках деловой программы художественного салона «Арт-Пермь» прошла дискуссия, в которой приняли участие кураторы, менеджеры художественных музеев, искусствоведы. Организаторы дискуссии специально обострили тему, сформулировав её в виде антитезы. Понятно было, что неизбежным итогом дискуссии станет признание: «Важно и то, и другое — и хранилище, и пространство»… Но по пути к этому итогу участники высказали много любопытных мнений.
На «Арт-Перми» много некрасивого, смешного, наивного, но не хочется над этим издеваться, потому что это феноменально посещаемая выставка
Игорь Катаев
Для начала модератор — политолог и культуролог из Екатеринбурга Дмитрий Москвин — провёл небольшой блиц-опрос: каждый из участников дискуссии должен был назвать свой любимый музей.
По мнению куратора из Москвы Кати Бочавар, любящей, по собственному признанию, новые проекты, музей PERMM приближается к идеалу. Арт-директор этого музея Наиля Аллахвердиева поддержала первого докладчика, но призналась в привязанности к знаменитым музеям Метрополитен и Тейт-модерн, поскольку в них «комфортно посетителям».
Директора Пермской государственной художественной галереи (ПГХГ) Юлию Тавризян «радуют музеи Голландии», поскольку в них «уровень собраний соответствует качеству пребывания». Директор Уральского филиала Государственного центра современного искусства (Екатеринбург) Алиса Прудникова поделилась впечатлениями о Музее современного искусства Андалусии (Севилья), находящемся в здании монастыря XVII века.
Учредитель Музея советского наива Надежда Агишева и генеральный директор благотворительного фонда Владимира Потанина Оксана Орачева признались в любви к Пермской государственной художественной галерее, которая ещё в детстве сформировала в них интерес к искусству и художественный вкус, а философ-культуролог из Иваново Денис Докучаев — к Пермскому краеведческому музею.
Модератор поразился патриотизму экспертов: они ведь люди очень «насмотренные»! После чего пошёл разговор по сути, и Юлия Тавризян сразу же сделала ровно то, что и ожидалось от участников дискуссии: предложила убрать из её заголовка союз «или» и поставить тире. По мнению директора ПГХГ, художественные музеи — самые консервативные. Если музеи науки — по определению на переднем крае технологий, исторические музеи — по определению проблемны и отвечают на острые вопросы, то художественные музеи имеют дело с культурными ценностями, поэтому для них функция хранения первична.
Юлия Тавризян, директор Пермской государственной художественной галереи:
— О качестве художественного музея говорит уровень интерпретации произведений искусства. Именно качество интерпретации позволяет говорить о том, насколько художественный музей соответствует требованиям современности.
У Алисы Прудниковой — другое мнение: хранение и вообще наличие коллекции для современного художественного музея вовсе не обязательно.
Алиса Прудникова, директор Уральского филиала Государственного центра современного искусства:
— Успех музейного пространства в том, что для зрителя что-то в мире меняется, именно это критерий «музейности», а не наличие коллекции. Главное — это смысл и способы его донесения до зрителя. Музей даёт человеку ощущение причастности к преобразованиям сегодняшней жизни.
Мнение Кати Бочавар — московского куратора прекрасной выставки пермских художников Михаила Павлюкевича и Ольги Субботиной в музее PERMM — стало не только одним из самых оригинальных, но и одним из самых цитируемых во время и после дискуссии.
Катя Бочавар, художник, куратор, музейный дизайнер:
— У меня есть завиральная теория о том, что музей, как любое вещество, имеет три агрегатных состояния: твёрдое, жидкое и газообразное. Твёрдое — это коллекционирование, хранение предметов искусства; газообразное — это виртуальные музеи, существующие лишь в различных медиа; а вот жидкое — это музей, в котором постоянно меняется экспозиция и вообще всё меняется. Я занимаюсь «жидкими» музеями. В таком музее главное — это высокий уровень идеи и её лёгкое, удобоваримое донесение, а это связано с комфортом пребывания в музее.
Кстати, на «Пермской ярмарке» прекрасные туалеты! А это важно. Человек может вчитываться в тексты и подтексты музейного послания, только когда он почувствует комфорт.
Взгляд на проблему Наили Аллахвердиевой сформировался под влиянием непростой истории музея, в котором она трудится.
Наиля Аллахвердиева, арт-директор Музея современного искусства PERMM:
— Понятно, почему многие считают, что цель музея — прежде всего сохранить наследие: мол, потом придут новые кураторы, они проинтерпретируют, главное, чтобы было что интерпретировать! Но мы — музей современного искусства, мы не можем ждать. Мы должны вовлечь как можно больше людей в процесс коммуникации. С одной стороны, нам легче, чем классическим художественным музеям — у нас меньше рамок. Но, с другой стороны, рамки мобилизуют на творчество.
Мы должны понять, зачем мы существуем в этом городе. Зачем мы его жителям — например, детям или, скажем, таксистам. Мы не любим отвечать на этот вопрос, а надо. Когда ответим, тогда и поймём, каким быть музею. Музей PERMM начинался как полемический, скандальный музей, о нём все знали! Но это не сделало его своим для жителей города. Целый год мы налаживаем связи с людьми, даём возможность почувствовать пермское, идентифицировать себя и начать этим гордиться.
Но это не значит, что мы всегда будем идти по этому сценарию. Нам необходимо решить несколько прагматических вопросов, и мы будем привозить большие, значительные выставки из больших музеев.
Надежда Агишева рассказала любопытную историю, с которой столкнулась в качестве члена общественного совета при Министерстве культуры Пермского края. По её словам, самая высокая самооценка среди музеев Пермского края — у некоего крошечного, полусамодеятельного сельского музея, находящегося в неудобном, приспособленном помещении. Местное сообщество чуть ли не с 1930-х годов добивалось создания собственного музея, и вот добилось! Получили кривенький домик, свезли туда всё, что смогли, и считают свой музей прекраснейшим в мире, гордятся им.
Надежда Агишева, учредитель фонда «Новая коллекция» и Музея советского наива:
— Это очень важно для деревни. Музей в глубинке должен быть важным культурным центром, люди должны иметь возможность общаться с наследием, а вопрос, что главнее — коллекция или инновации, — это вторично.
Руководитель Музея советского наива подняла ещё один актуальный вопрос: о попечительских советах музеев. Во всём мире музеи формируются и функционируют с участием частного капитала, и это важно не только с точки зрения финансового благополучия музея, но и как способ формирования культурной элиты региона. Но в России деятельные попечительские советы не приживаются, поскольку живо советское наследие чиновничьего кураторства по отношению к государственным музеям.
В заключение дискуссии участники обсудили проблему «второго прихода». Известно, что многие жители городов, в которых есть музеи, бывают в них ровно один раз и считают, что этого достаточно: «Я же там уже всё видел». Как сделать так, чтобы люди ходили в музей постоянно?
Андрей Бобрихин, искусствовед, куратор (Екатеринбург):
— В городе, где я вырос (Одесса — ред.), было два художественных музея: русский и западноевропейский, и я раз в две недели ходил «на Серебрякову» и «на Франца Хальса». Так что я не понимаю, что может «закрыть» для школьника музей. Может быть, неправильный подход к школьным экскурсиям?
Наиля Аллахвердиева:
— Надо делать интересные выставки! Качество музейной выставки никак не связано с коллекцией: в коллекции могут быть шедевры, а выставка неинтересная.
Юлия Тавризян считает, что в качестве мотивировки для посещения музея важен «дружелюбный интерфейс». В этой связи она поделилась отчасти грустной, но в то же время забавной историей. Её приятельница как-то заявила ей: «Ни за что не приду в вашу галерею!» Оказалось, что, задумавшись, посетительница облокотилась о пьедестал скульптуры, что стало причиной настоящей травли со стороны смотрительницы, которая шла за женщиной по пятам и причитала: «И ведь немолодая уже! Уже старая, а вести себя не умеет!»
В ответ (может быть, в качестве утешения) Катя Бочавар поделилась собственной историей: попытавшись в Русском музее сфотографировать свою собственную работу, она «такого наслушалась — и про возраст, и про всё. На базаре такого не услышишь!»
По словам Юлии Тавризян, в музеях Западной Европы тоже есть психологические проблемы с мотивацией посещений: там люди относятся к музею как к бутику, как к чему-то очень пафосному и формальному. Европейские музеи стараются переломить этот стереотип.
Алиса Прудникова поделилась интересным опытом, связанным со строительством здания ГЦСИ в Москве. Музей оказался встроен в огромный торговый центр и вовсе не пытается «отстроиться» от окружения, наоборот: руководство Центра настояло на том, что вход в магазины будет только через музей, и готовится с интересом наблюдать, как будет воспринимать искусство «шопингующая» толпа.
Денис Докучаев привёл данные социологических исследований. Среднестатистический посетитель музея — женщина 47 лет с высшим образованием. Аудитория 18—35 лет для музеев практически потеряна: 30% молодых людей посещают музеи один раз в год, а 20% — никогда не посещают.
Приезжие эксперты находят примеры удачного решения проблемы… в Перми.
Катя Бочавар:
— На каждой встрече культурных деятелей, на каждом форуме обсуждается битва за зрителя. А мне очень понравилась «Пермская ярмарка»! Для меня это неожиданный феномен. Конечно, на «Арт-Перми» много некрасивого, смешного, наивного, но не хочется над этим издеваться, потому что это феноменально посещаемая выставка!
Разговорившись, музейщики и искусствоведы снова, как в начале дискуссии, вспомнили о личном и вдруг, казалось бы, вопреки сюжету дискуссии дружно сознались, что музей — это ещё и очень важная сентиментальная ценность. И в этом качестве музеи, так сказать, «твёрдые», то есть классические, ориентированные на «вечное» и его тщательное сохранение, «работают» лучше прочих.
Катя Бочавар:
— Есть такие музеи-музеи, где экспозиция не меняется никогда. И это хорошо! Как-то в музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, где я тогда жила, привезли выставку Russia. Я пошла… Я — человек, редко плачущий в музеях, разве что в своих собственных… А тут… Вижу то ли Шишкина, то ли Левитана и вспоминаю, где эта картина выставлена в Третьяковке, и даже запах Третьяковки помню! Музеи должны это давать людям. Они должны напоминать, что у них есть. У меня должен быть музей, куда ходил мой папа, а потом придёт мой ребёнок, и он увидит ту же картину, на том же месте, где её видел его дедушка. Это очень «твёрдый» музей. Мир вокруг нестабилен, и островок стабильности в нём должен быть.
Современный музей находится в зоне социального подвига. Здесь люди служат этому делу всей своей жизнью. Это институция, которая способствует духовному развитию человечества; это единственный проводник между небом и землёй.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.