Школа: затычки в ушах
О картине кинорежиссёра из Омска Владимира Головнёва «Два детства» с уважением говорили в кулуарах «Флаэртианы»
Признаюсь, я насчитал в этом фильме три детства: военное, сегодняшнее и… моё, где-то посерединке между тем и этим. Я увидел его в кадре, я его узнал: это кино и про меня тоже. Нам в школе регулярно делали идеологические вливания на тему Великого Октября, Великой Победы и других побед советского народа, уверенно идущего к коммунизму. Мы не возражали против Октября, гордились Победой своего народа, как своей личной, но раздражала обязаловка: гордись, люби, не возражай.
Невстреча поколений
Нынешним вливают про Россию. Интересно посмотреть, какая реакция.
На экране урок патриотизма.
— Я не могу назвать Россию своей Родиной. Не знаю почему, — скучным голосом, без вызова отвечает учителю ученица. И недоумевает: — А почему я должна так назвать?
— Да потому, что вы уже должны понимать, когда и что говорить! — это учитель внушает десятиклассникам за кадром. А в кадре она методически грамотно излагает про чувство Родины, которое охватывает и несёт. Она буквально поёт: — Ро-о-одина — это родно-о-ое. Это моё.
— Нет, нет, — очень спокойно и твёрдо отрицают юные нигилисты за партами. Им понятно, чего от них хотят, но они не согласны играть на камеру, они не такие.
Педагог закругляется:
— Поднимите руку, кто считает, что Россия — это его Родина.
Ни одной руки.
Нормальные юноши и девушки, напоминают несовершеннолетних интеллектуалов из фильма «Ключ без права передачи» (1976). Нормальный педагог, владеет методиками, и совсем не мымра. И такая бездна непонимания.
Но самая жуть впереди. Посещение ветеранов на дому. Десятиклассников принуждают к посещению, и они, злясь, вымучивают из себя вопросы про войну. Тема от них настолько далека, а ветераны им настолько чужды, что умники натурально впадают в дебилизм.
«Я вообще не умею со старыми людьми разговаривать», — стонет один из умников. И он не врёт. Слушать их беседу с ветеранами — по сценарию, по ролям, по конспекту — невыносимо.
Урок патриотизма
И ведь всё понятно, всё объяснимо и предсказуемо в этом фильме. Но эффект присутствия внутри конфликта настолько силён, что вызывает нервный смех и тупую тоску. Вот крупный план старого фронтовика: ласковый и смущённый взгляд сквозь дебри бровей — старик силится понять вопрос и не понимает, что это не он дурак, а вопрос дурацкий. Прекрасна старуха в медалях — она сама себя спрашивает, была ли любовь на передовой позиции фронта, и сама отвечает: «Нет! Там страх и кровь». Дети в шоке.
Это в школе они старшие. А чуть за ворота — и всё: «А куда идти?.. А как подойти?.. Ой, там кого-то хоронят, давай не пойдём».
Инстинктивный страх непонятного, непостижимого — там, впереди, гроб, в котором — ЧТО? И не человек, и не предмет. И зачем выносить ЭТО на улицу, прощались бы дома — так шепчутся между собой две девчонки-десятиклассницы, которых послали поздравить старую фронтовичку. А она умерла! Потрясение: пока они писали открытку, человека не стало. Как это?..
На наших глазах с них спадает флёр неведения — привилегия детства, и нам его не жаль, но отчего-то грустно. Мы совсем не хотим, чтобы нынешние девочки были похожи на тех пятнадцатилетних старушек военного времени, недоедавших, недосыпавших, годами ковавших Победу в тылу…
Два детства: одно — военное, герои-ческое, другое — мирное, балбесное. Раньше: Родина приказала, и они пошли строем и с песней. Сегодня: учителя надрываются про Родину, а они слушают радио FM: музыка, весёлая реклама, прикольные новости — разлитой кайф правильной потребительской жизни, её тезис — без тезисов, просто делай деньги, меняй гражданство и вали на ПМЖ в Лангедок, или в Черногорию, или в другое место, где русских нет. Ясен пень, ничего не получится из таких уроков патриотизма, и дело тут не в бездарности учителей. Бездарные учителя были во все эпохи, вспомните классиков.
Беда в том, что все россияне кинулись в одну сторону, и платформа накренилась. И продолжает это делать. Вот вы читаете эти строки, а она кренится.
Можно дискутировать, можно изобретать новые образовательные методики, можно взять и решительно так, радикально реформировать российское образование — например, ввести розги и Закон Божий, можно даже президента поменять, но если мы все, и учащие, и учащиеся, мысленно находимся на том краю платформы, где сиюминутная выгода, — а мы на нём и находимся, — то любая, самая научная реформа, любой, самый гуманитарный атас завершится лёгким пшиком и больше ничем.
Маленький эпизод из фильма «Два детства» — контрольная по химии. Костя нервничает, бормочет: «Десять минут! А мне ещё две задачи... Я тупой, я тупой… Настя, у тебя какой вариант?» — нормальная паника раздолбая.
А дальше у Кости интересный рефрен: «Надо замутить денег, надо замутить денег, надо замутить денег, блин». Это на контрольной-то! Навязчивая идея у ребёнка.
Я помню, сколько было учителей-новаторов у нас в городе в 1990-х годах. Я и сам кинулся на амбразуру, когда только начался процесс одичания советских граждан. Не имея педагогического образования, защитил авторскую программу, оборудовал кабинет — дети не хотели выходить оттуда. Эксперты посетили мои уроки — сразу дали первую категорию, хотя я не просил. Было у кого учиться. Хороший учитель устойчив к идеологическим колебаниям, у него критерий: разумное, доброе, вечное. Но к концу 1990-х вся общественная платформа дала такой крен, что хороших учителей просто физически вынесло из школы. Десять лет подряд я провожал коллег — талантливые педагоги один за другим уходили в бизнес. На их место принимали — как бы это сказать помягче? — людей, узко мыслящих и громко говорящих. Слава богу, от них ничего не зависит, их никто не слушает. Ученики затыкают уши, они отвергают полезные наставления, однозначно давая понять: нам от вас ничего не надо, и этой киносъёмки не надо, не хотим сниматься и не будем.
Как их уговаривали учителя сниматься! С этого начинается фильм «Два детства», с учительского крика: «Сниматься в кино — да это ваш шанс! Да у вас больше никогда в жизни такого не будет!» Реакция старшеклассников на активные пожелания добра обыкновенна: «А отказаться можно?»
Как их уговорил сниматься Владимир Головнёв, автор фильма, мы не знаем. Судя по фильму, он человек слушающий. Неравнодушный, но не подыгрывающий ни той, ни другой стороне. Новые нигилисты это ценят. И он их не обманул.
И кто же тут, в этой микроистории, настоящий учитель? По-моему, Владимир Головнёв. Его позицию «человека слушающего» школьники запомнят на всю жизнь.
Получается, что в нашей российской макроистории учителя стали — мы все. Вербальное, говорящее учительство осталось в прошлом веке, слова уже ничего не значат: их слишком много. Дети зорко наблюдают: что мы делаем? Что предпочитаем? Во что верим? Так что с праздником вас, дорогие товарищи взрослые, всех без исключения, с Днём учителя!
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.