Увидеть незримое
В Москве проходит выставка пермских художников «Форма незримого»
Выставка «Форма незримого» в зале «Цех Красного» в арт-центре «Винзавод» — вторая часть кураторского исследования регионального, а именно пермского современного искусства. Куратор проекта Пётр Белый не раз сам выставлялся в Перми и так много приезжал в этот город, что постепенно стал одним из самых опытных специалистов в области пермской идентичности.
Выставка на «Винзаводе» собрала современных художников разных поколений и судеб — кто-то из них по-прежнему живёт и работает в родном городе, к слову, не всегда в области художественных практик, кто-то давно отправился распространять пермскую идентичность за пределы своего гнездовья.
Пётр Белый в своём проекте сделал попытку артикулировать обозначенную в заглавии форму незримого — то невидимое таинственное свечение, источником и ретранслятором которого становится художник. Выставка носит исследовательский характер, это вечный поиск внутреннего лада, особенностей места, его поэтики, где сквозь брутальность бытия прорастают всходы общих мотивов и через эти общие мотивы идентифицируется новое пермское искусство.
Каждый участник выставки рассказывает свою историю, выстраивает систему образов, часто базируясь на локальном, контекстуальном. При внешней разности они объединены эмоциональным состоянием, менталитетом, знанием проблем и глубинных вопросов места, с нервными окончаниями которого работают авторы. Связь времён невозможно искоренить, как и коллективную память и культуру, которая складывалась веками и тысячелетиями.
Пермская земля, Прикамье наполнены историей: мрачная энергетика сталинских репрессий, ГУЛАГа соседствует с наследием поэта-футуриста Василия Каменского. Плоская местность, широкая река, жаркое лето, холодная зима, леса, поля — предполагаемая родина мифического народа чудь мотивирует к сложению чудаковатых историй и мистификаций, мифотворчеству, а будетлянско-футуристический дух впоследствии наполнил пермский воздух.
Память об оказавшем очевидное влияние прошлом естественным образом ставит вопрос идентичности: существует ли новая пермская идентичность, пермский стиль? Выставка как особый повод разговора об этой идентичности даёт ответ уже в силу своего авторитета, и признание факта существования порождает следующий, более важный вопрос о форме. В работах очевидно присутствие прозрачного свечения, мерцания едва ощутимого света, что усиливает метафору создателя-художника как источника магического света, юродивого, блаженного, который странствует и незримо несёт в мир идеи. Магия света, практически языческая игра с формой сопрягается с идеей нового, ещё непознанного, как бы являя собой единую неразрывную линию.
Линеарность в разных вариациях проходит сквозь весь проект. Графика, сползшая с тел татуировка, выплывающая из чёрно-белых заснеженных пейзажей, растворённая в воздухе как предчувствие судьбы и как новый нетрадиционный характер рисунка.
Так, экспозиционно выставка начинается с настенной росписи Ильи Гришаева — зритель сразу попадает в пространство художественного эксперимента аналитического повтора как жеста в его заострённой самости. Воспроизводимость, тиражируемость, заигрывание с каноном — для художника актуален вопрос: что приобретает уникальность в условиях множественности и распространяемости?
Повторение графических форм, словно цифровая ошибка, глитч, становится средой для проекта другого художника — Анны Андржиевской, которая представила многосложную работу «Рабочий посёлок». Белые съедобные формы повторяют макет известного пермского конструктивистского микрорайона, который сегодня находится в упадке. Художница поставила зрителя в ситуацию, когда он, поедая конструктивистский торт, уподобляется девелоперам, жадно ожидающим разрушения.
Пермский край в целом ассоциируется с процессами деструкции — это место отчасти видится исчезающим, но вечным приютом героев, давно превратившихся в призраки нашего сознания: Сергея Дягилева, Василия Каменского, Дмитрия Мамина-Сибиряка, Виктора Астафьева.
Связь с ещё более древним, языческим началом буквально воплощена в проекте Димы Жукова «Огород в себе» — художник прибегнул к капищу как формальному образу. Забор, словно статуи, изображающие идолов, окружает центральный объект, главное божество и сам становится центром экспозиции, закручивая её вокруг себя. Жуков поместил в инсталляции графику, напоминающую пещерные рисунки, — художник, высвобождая внутреннее зрение, открывает мир на стыке мифа и реальности, жизни и выдумки.
Это пограничное состояние, балансирование между реальным и выдуманным очевидным образом продолжается в инсталляции Сергея Деникина «Прозрачные фигуры. Часть вторая». Отражённость в глазах множества Других продолжается в сотне висящих против луча света глазастых персонажей. Фигурки в подвешенном состоянии создают параллельный телевизионному шум и являют собой микромодель человеческого состояния — такого же неопределённого, подвешенного в необъятном космосе. Таинственное искажение, расщепление лучей света, мерцающие блики, едва намеченные анатомические подробности — Сергей создаёт алхимическое пространство, где память язычества и народа чудь окутывается космическими шумами, когда настоящее пытается уловить сигнал из прошлого.
Художник-наблюдатель, художник-коллекционер Ася Маракулина опоясала своё убежище линией рисунков, которые стали основой мультипликации; ткань с прорезями превратилась в экран для проекции, рисунки-карты рассыпались, разбежались по стенам. Рисунки, мультипликационное видео, ткани — это коллаж, основанный на детских воспоминаниях художницы об игре с прорезанием дыр в новой футболке и о бабушкином платье в горох. Произведения искусства, взятые из жизни, жизнь вплетается в ткань искусства — инсталляция выглядит как многослойный дневник, карта бессознательного. Этот проект продолжает начатую художницей линию автоматического письма, картографирования собственных воспоминаний и собственной жизни, а затем — поиска путей ретрансляции бессознательного.
Финальным аккордом экспозиции можно считать художественный алтарь Women — Jesus авторства Алёны Петит. Это личный дневник, представляющий собой синтез шаманских и религиозных символов, взятых из реальной жизни художницы и выделенных тем самым невидимым свечением, практически языческий жест, трансформированный в исключительное артистическое высказывание.
Художник в пермской выставке — носитель своей собственной травмы и в то же время — травмы коллективной, он же источник таинственного света, невидимого и неосязаемого. Отчасти обращаясь к традиции, отчасти находясь в настоящем, кураторское исследование продолжает нащупывать пульс, формат, вектор развития пермской идентичности наряду с любыми другими. Вопрос остаётся открытым, но мерцание, полупрозрачность как основа концепции проекта берёт верх над, скажем, цветом или объёмом. Художник работает в новом, как бы невидимом формате. Недосказанность форм вдруг рождает мерцание таинственности, сверкающий образ неизведанного, незримого свечения.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.