Светлана Федотова

писатель

---

Особенный художник

Материал Светланы Федотовой о живописце Максиме Каёткине

11 января 2017 г.

Поделиться

Твитнуть

Художника Максима Каёткина часто называют словом, которое, казалось бы, давно уже вышло из употребления, — живописец. В этом есть большой глубинный смысл: он — один из немногих, кто следует дорогой старых мастеров, с их кропотливостью, вниманием к деталям и умением живописать. Ещё его называют одним из самых значительных региональных художников. Некоторые критики относят его к «новым серьёзным», другие считают наследником Глазунова. Как бы то ни было, все сходятся во мнении, что Каёткин — особенный. А всё потому, что у него — особая, ни на кого не похожая судьба.

Жизнь Каёткина — это крутой замес Екатеринбурга, Перми, щепотка настоящей Москвы и полная мера Снежинска. Так красиво называется теперь Челябинск-70, закрытый город, где разрабатывают ядерные заряды. Все родственники Максима работали в том самом федеральном ядерном центре. Мама преподавала в ПТУ, которое готовило кадры для этого сверхсекретного производства. Отец обслуживал специальные холодильные установки. Он, кстати, отлично рисовал. Всегда делал для жены плакаты — тогда наглядный материал нужно было самим изготавливать. Он мог бы стать художником, но рос в большой семье шестым ребёнком. Поэтому — какие художества?

А вот Максиму повезло. Причём не раз. Во-первых, у него было правильное детство. Со множеством двоюродных братьев и сестёр, которые все жили рядом, с игрушками, которые сами и делали из досок и проволоки. «Сколько себя помню, всегда рисовал, — говорит художник. — Как-то отец принёс с работы бумагу в рулонах, они на неё какие-то графики наносили, а я нарисовал БАМ: две прямые линии — красную и синюю».

Любовь к текстуре у Каёткина оттуда, из детства, в котором всё было настоящим: заборы, гаражи, ржавчина, крапива, лопухи и т. д. — всё, что принято не замечать, но что и составляет свой мир. «Всем желаю такого детства, как у меня. Да, у нас не было гаджетов, но всё было!» — утверждает он.

Во-вторых, в жизни Максима Каёткина была настоящая художественная школа. Он оказался в самом первом наборе — энтузиасты прошлись по общеобразовательным школам, отобрали ребят, которые хотели рисовать, и на совесть стали с ними заниматься.

«Всем желаю таких учителей!» — говорит художник. Они и привили любовь к творчеству. Остальное сделали книги. Максим Каёткин любил читать — интересовался всем! В местном книжном поступал так: когда видел какую-то книжку интересную, а денег не было, то прятал её в разделе марксистско-ленинской литературы. И всегда срабатывало! Книга дожидалась его. В какой-то момент продавцы даже сделали ему роскошный подарок: разрешили по каталогу выбрать себе нужные книги. Тому, кто не жил в СССР, не понять, как это было круто!

Школа, в которой учился Максим, была на хорошем счету, и многие после неё поступали в вузы Москвы — МАИ и Бауманка особенно любили ребят из Челябинска-70. В ЛГУ на мехмат их тоже брали с охотой: они потом обратно возвращались уже специалистами. Это к тому, что варианты иного пути у Каёткина были. К тому же математика у него шла хорошо, и он даже в каких-то олимпиадах участвовал. Но ему повезло в очередной раз: он выбрал художественное училище.

«В Снежинске мы жили как в лесу, — делится впечатлениями Каёткин. — Оттуда совсем непонятно было, что всё так быстро разваливается. Буквально за несколько лет произошёл обвал!» Его одноклассники, выбравшие обычную дорогу, очень быстро оказались там, где и большинство — на развалинах экономики бывшего СССР. А Максиму Каёткину выпала дальняя дорога: сначала Екатеринбургское художественное училище, затем Уральский филиал Академии живописи, ваяния и зодчества в Перми, а затем аспирантура в Москве у Ильи Глазунова.

Была ещё одна вводная, очень грустная. Старший брат Максима —Вадим в 1983 году ушёл в армию и там погиб. Это было огромной трагедией для семьи. Тем не менее с родителями Максиму повезло — его отпустили учиться.

В Екатеринбурге он хлебнул всё, чего не было в уютном мире Снежинска. Водку попробовал немедленно! В те годы все выживали как могли. Такая деталь, которую сегодняшним молодым людям сложно понять: ученики художественного училища работали грузчиками бесплатно — за право, чтобы им продали краски! Ещё деталь: гуашь была в огромных банках. Вот идут на этюды таким табором: у каждого тележка с красками! При этом, по словам Максима Каёткина, училище было самым романтичным временем в его жизни.

Затем была Пермь. Здесь тоже, считай, повезло. Он приехал поступать в только-только открывшийся Уральский филиал Академии художеств с довольно прагматичными целями: осмотреться, подготовиться основательно, а уж потом рвануть в какой-нибудь столичный вуз. «Первое впечатление было каким-то несерьёзным, — говорит Каёткин о знакомстве с Пермью. — Помню какие-то портреты Ленина, общую неразбериху. Учиться начали только в ноябре—декабре, кажется. Но очень быстро пришло осознание, что попал туда, куда надо».

В дальнейшем это понимание только окрепло. Позднее, уже в аспирантуре, он понял, от чего его уберегла Пермь: в столичных художественных вузах ты попадаешь в мясорубку и становишься таким же, как все, а художнику нужно быть особенным.

Своего жилья у филиала академии не было, студенты жили сначала в старом двухэтажном корпусе бывшего санатория «Верхняя Курья», а затем — в общежитии фармакадемии. Однажды Максим Каёткин вернулся с каникул из Снежинска, а все его работы, которые он на летней практике сделал, по общаге растащили. С большим трудом их потом собрал. Вскоре к Каёткину пришли люди в малиновых пиджаках и неожиданно все его картины купили! Это сильно воодушевило.

Другой вдохновляющий случай был таким: в Пермь в гости к Максиму приехала мама. Она пошла на Куйбышевский рынок, и там у неё вытащили кошелёк, где лежала пенсия за месяц. Что сделал Максим Каёткин? Он пошёл в парк им. Горького рисовать портреты и за один день заработал две её пенсии!

А вот при поступлении в аспирантуру Российской академии живописи, в мастерскую к профессору А. С. Трофимову, такой элемент, как везение, был исключён полностью: он заслужил это своими работами. В Москве Максим Каёткин подрабатывал тем, что делал росписи на Рублёвке. «Какие-то километры стен расписал!» — восклицает он.

Теоретически, он мог бы там остаться: у него и жильё своё было — в ближнем, но Подмосковье. До Третьяковки можно было добраться за 40 минут — в сущности, очень неплохо. Если бы не одно «но»: электрички, оказывается, тоже нужно «ловить». В целом всё это выливалось в страшные временные издержки.

Однажды французы заинтересовались его картинами. У них было шесть часов до самолёта, а Максим Каёткин был без денег и потому был заинтересован в продаже картин. Поехали в его мастерскую, но через несколько часов пути пришлось разворачиваться и ехать в аэропорт — московский трафик не считается ни с чьими желаниями.

Добавим сюда и другие инфраструктурные проблемы Подмосковья — ни поликлиник, ни школ, да и работать там художнику негде, а уж тем более живописцу! «В Москве горизонтальные связи больше значат, чем вертикальные», — задумчиво говорит Максим, имея в виду, что в столице сложно оставаться на плаву, не имея однокашников — те друг с другом делятся заказами и работой, а ещё один конкурент никому не нужен.

Но не в этом главное. В Москве у Каёткина произошёл переворот сознания. Вот как это случилось, вспоминает художник: «На ярмарке, на которую я попал, нужно от всех отличаться. Понять — чем же, главный вопрос. Самое простое — следовать своей биографии, идти к корням. Тому, что тебе органично».

В общем, когда ему предложили возглавить в Перми Уральское отделение Академии живописи, ваяния и зодчества, Максим Каёткин долго не раздумывал. И вот тут уже больше повезло Перми: Уральскую академию возглавил компетентный, профессиональный и совестливый человек, который в ущерб своему творчеству сосредоточился на административной работе.

«Сейчас я бы не взялся никогда!» — категорично заявляет Каёткин. А тогда, 10 лет назад, он с жаром кинулся в эту реку и очень многое сделал. Например, ремонт. Это, кстати, так же тяжело, как океан в одиночку переплыть. Но для Максима Каёткина самым сложным оказалось другое: погружение в управленческий абсурд и необходимость там постоянно жить. Немногие могут сохранять равновесие, когда тебе постоянно задают вопросы типа: «А где привлечённые средства? А где иностранные студенты?»

В общем, с этого учебного года Максим Каёткин — вольный художник, свободный живописец. Наконец у него есть время, чтобы сосредоточиться на самом важном — на творчестве. Большинство его работ написаны в Снежинске, там место его силы.

«Смотрю на свою жизнь, на то, что делал раньше, и думаю, что принципиально я никогда не менял подходов, — оценивает художник свою деятельность. — Есть рисунки детские, в которых я себя узнаю. Что тогда нравилось, то и теперь. Наивного художника я в себе не убил и никогда не пытался выжить из себя провинциальность».

Переведём это так: никогда не пытался выжить из себя доброту, отзывчивость и искренность. Поэтому ему так и удаются портреты людей и вещей. Он схватывает главное — суть. И выражает её без гламурного насилия.

Хотите увидеть настоящую, но особенную жизнь? Она на картинах Максима Каёткина.