Евгения Пастухова

журналист

---

Светлана Неволина: Дети не бегут в никуда

6 ноября 2018 г.

Поделиться

Твитнуть

Всё то время, пока мы беседовали с координатором поискового отряда «Поиск пропавших детей — Пермь и Пермский край» Светланой Неволиной, у неё разрывался телефон. Накануне в одном из районов Перми потерялась пожилая женщина. Ушла собирать грибы и заблудилась. Параллельно Светлану приглашали на родительские собрания или на проведение уроков безопасности в пермских школах, и она записывала даты в свой ежедневник. Неволина говорит, что волонтёрской деятельностью занялась во время пропажи 10-летней Жени Объещиковой в Кировском районе Перми. Девочка жила в том же микрорайоне, что и сама Светлана. Ходила в ту школу, куда должны были пойти её дети. Рассказывает, что листовки о пропаже ребёнка буквально преследовали её. Сама она в то время переживала сложности в личной жизни и решила действовать по принципу «помоги тому, кому хуже».

Две истории

— В своё время меня поразила история с пропавшим в Краснокамске Кириллом Усольцевым. Его не могли найти три года, а обнаружили при таких невероятных обстоятельствах, что стало ещё страшнее.

— Историю с Кириллом и девочкой в Оренбурге, которой, кстати, удалось спастись, я рассказываю родителям и стараюсь рассказывать детям. Маньяк был один и тот же, а исход — совершенно разный.

Кирилл Усольцев. Первоклассник. Пропал в октябре 2013 года. Шёл со своим другом из школы домой, на перекрёстке расстались. До дома (в частном секторе, людей на улицах практически нет, тем более днём) Кириллу оставалось 100 метров. В это время подъехал автомобиль и увёз мальчика в неизвестном направлении. Но это мы узнали уже потом. А тогда мы вышли на поиски — и вообще ни одной зацепки. Всегда что-то есть — шапка, перчатка, портфель, свидетели, видеокамеры, а тут вообще ничего. Как сквозь землю. И вот эти «ничего» были три года. Такого не бывает. Обычно, если так происходит, что ребёнок пропал и ни одной зацепки, это значит, что он на этом месте и остался. То есть сосед или ещё кто-то совершил преступление и ребёнок будет обнаружен недалеко от места пропажи.

Мы искали его круглосуточно до первого снега. Проверяли много версий. Появилось очень много экстрасенсов, которые говорили, что Кирилл находится в пятом доме у реки с красной крышей, нужно срочно проверить все пятые дома. Но ни одна версия не подтвердилась.

— И нашли убийцу случайно.

— Два года назад в Оренбурге была похищена 12-летняя девочка. Возвращалась домой из школы в 14:00. Преступник затолкал её в багажник и увёз. Но она оказалась настолько смелой, что достала телефон из кармана и позвонила маме: «SOS, меня похитили!» Мама сразу же побежала в полицию. Они спросили её, какой дорогой ребёнок ходит домой, и посмотрели записи со всех камер по ходу следования девочки. И на одной из них увидели, как её хватают и заталкивают в багажник. Видно цвет, марку и даже номер машины.

Важный момент: девочка шла привычной дорогой. Она никуда не свернула: не пошла в магазин, гулять, к подружке. Ты понимаешь, что отсмотреть все камеры в районе и городе было бы невозможно. Если бы она шла другим путём, о котором не знала её мама, было бы потеряно много времени и шансы на спасение заметно уменьшились. По нашим наблюдениям и по наблюдениям полиции, ребёнок, похищенный с целью совершения насилия, не живёт дольше четырёх часов.

Тогда в городе объявили план «Перехват». Все жители Оренбурга бросились на поиски этой девочки. Они буквально с работы отпрашивались. И через два часа один из волонтёров заметил нужную машину на свалке.

— Он её там чем-то опаивал, кажется.

— Да, чтобы подавить сопротивление. Когда его поймали, он начал нести чепуху, что просто покатал её по городу. И вроде как факт похищения есть, но предъявить, по сути, нечего.

Стали выяснять, кто такой. И вдруг наши коллеги-поисковики из Оренбурга сообщают нам: «Света, ты знаешь, что тот, кого задержали, житель Краснокамска?» Мы передали эту информацию нашему следственному комитету. Они тут же вылетают в Оренбург и начинают с ним работать. И он признаётся в похищении Кирилла Усольцева. Показывает, где спрятал тело. Причём спрятал очень хитро. Только он один мог знать точное место.

И он признался тогда, что Кирилл, когда он его схватил, не смог закричать.

Потом уже по камерам в Оренбурге выяснится, что этот же маньяк, перед тем как похитить девочку, попытался посадить в машину двух второклашек. Но они начали кусаться, кричать — и ему пришлось их отпустить. Все маньяки ждут оцепенения.

Экстрасенсы и мошенники

— Я не стала тебя перебивать, но поясни, пожалуйста, про экстрасенсов. Вы и с ними работаете?

— Нет, конечно. Но они постоянно вмешиваются в работу. У них даже есть свои группы в социальных сетях, куда некие доброжелатели кидают ориентировки, а они потом пишут свои версии. Часто звонят и говорят: «Вы знаете, я так хочу помочь, мне вот сон приснился. У меня уже были такие откровения, которые помогали людям. И я вижу, что ваш пропавший идёт где-то между виноградниками. В том месте, где он исчез, растут виноградники». Мы говорим: «Девушка, это не Краснодарский край, у нас возле дома виноградники не растут». «Ой, — отвечает. — Извините. Видимо, я что-то не то увидела».

— Были случаи, когда экстрасенсы находили?

— Нет. Ни разу. Кроме того, они очень мешают. Они тратят силы волонтёров и родителей. Направляют по ложным следам, и в результате мы теряем время. Некоторые и деньги из родителей выуживают. Это всё ерунда.

— Человек в горе готов отдать всё, что угодно, чтобы вернуть ребёнка. И, полагаю, мошенники часто этим пользуются.

— Конечно. На самом деле я прекрасно понимаю родственников, которые верят экстрасенсам. Если у меня пропадёт ребёнок, я тоже буду проверять все версии, в том числе все видения гадалок. Несмотря на мой скептицизм.

Да, часто звонят мошенники. С родителей Кирилла Усольцева пытались выпросить 5 тыс. рублей. Родителям Кати Четиной (пятилетняя девочка пропала в 2010 году) приходят SMS, что видели её в Санкт-Петербурге. Наш поисковый отряд входит в состав Ассоциации волонтёрских организаций «Поиск пропавших детей», которая представлена более чем в 60 регионах. Есть общие чаты. Выяснилось, что одинаковые сообщения приходят всем. А рассылает их какая-то женщина.

Или другая история. Пропала девушка. Её сестра, которая живёт за границей, разместила ориентировки. И после этого ей стали приходить сообщения: «Я знаю, где она находится, срочно перечисли мне деньги...». Кстати, у мошенников одна тема: пропавший человек находится в тайге (почему-то именно в тайге), и если вы сейчас деньги не переведёте, я туда не поеду и еды ему не привезу. Или одежду. И он умрёт. Родственник думает: да мне не жалко, переведу пять тысяч, может, это правда.

Группы риска

— Вы чаще находите людей живыми или напротив?

— Конечно, живыми.

— А где находите?

— Если говорить о детях, то 90% пропавших детей, которых мы ищем, — это «бегунки», которые удрали из дома или из детдома. Дети бегают из любой семьи, но чаще всего убегают именно из детдомов. Они, как правило, бегут к своим родителям. Даже если они их били и много пили при этом. Ты понимаешь, что для ребёнка мама всё равно самая лучшая.

Другая категория — это дети и пожилые люди, склонные к бродяжничеству. Это психиатрический диагноз, когда человек не может сидеть на одном месте. У нас была бабушка в Закамске. Хорошая бабушка, дети хорошие. Но уходит из дома и идёт на помойку. Её возвращают, а она всё равно уходит. Это есть.

Бывает, что «бегунки» попадают в беду. У нас был мальчик. Кирилл. Девять лет. Этот мальчик уже убегал. И мама нормально воспринимала его исчезновения: день, два, три, бывало, неделю его не было дома. Говорила, что ничего с этим поделать не может. При этом семья нормальная. Обычная. Но мальчишка вот такой. Однажды он исчез на две недели. Конечно, мы подключились, занялись его поиском. И в итоге нашли в коллекторе вместе с трупом другого мужчины. Убил их заезжий бомж.

— То есть всё это время он, получается, с бомжами обитал?!

— Конечно. Он же бродяжка. У некоторых детей в определённом возрасте появляется такая склонность. Но «бегунки» чаще всего находятся живыми.

— Как ещё пропадают дети?

— Есть категория детей, с которыми происходят несчастные случаи. Их меньше, конечно. Многие попадают в незакрытые коллекторы, какие-то открытые ямы. Особенно это актуально для частного сектора или небольших посёлков. Дети тонут. Теряются в лесу. Теряются в городе.

Самый меньший процент, 3—4%, — это дети, которых похищают или убивают. Чаще всего преступления в отношении детей совершают те, кто находится в близком окружении. Маньяки — это скорее исключение. А так — или сосед, или кто-то из дальних родственников, или знакомые. Настю Сметанину убили конюхи в конюшне, где она ухаживала за лошадьми. Данила в Лысьве — собственный отец при соучастии мачехи и сводной сестры (накануне, кстати, эта семья выиграла какой-то приз как семья года). Кармелиту в Березниках — сожитель матери.

После этого начинаешь в первую очередь проверять самых близких. Родители попадают под подозрение в первую очередь. Они часто обижаются, но не стоит.

Непринятие. Непонимание. Ненужность

— Ты говоришь, что чаще всего дети находятся живыми. А где вы ищете в первую очередь?

— Дети не бегут в никуда. Они где-то отсиживаются. Их находят у друзей или у родственников. У них всегда есть какие-то секретные места.

— По твоим наблюдениям, есть какие-то систематически повторяющиеся действия со стороны родителей, из-за которых дети убегают?

— Непринятие. Непонимание. Ненужность. Этим побегом он хочет привлечь к себе внимание. Когда ребёнок убегает, всегда виноваты взрослые.

На самом деле в горячий период поисков или будучи загруженной работой я тоже уделяю недостаточно внимания своим собственным детям, порой отмахиваюсь и прошу подождать и дать спокойно поработать. Вовремя возвращаю себя к реальности. Я надеюсь, что мои дети, видя, какая огромная работа проделывается поисковиками и неравнодушными людьми, не дадут мне повода для беспокойства и не будут убегать из дома. Но не исключаю, что с ними может случиться какое-то несчастье. Что они могут пропасть. Даже у меня — человека, который ведёт курсы по детской безопасности.

Меня поражают родители, которые думают, что с ними этого никогда не случится. Особенно если ребёнок бежит впервые. Понятно, начинают скрывать, что был конфликт. С чего ребёнок пойдёт из дома, если у него всё хорошо? Или любовь у них, а родители не понимают. Помнишь, несколько лет назад искали мальчика и девочку лет 11—13 в Мотовилихе? Из этой серии. Они, кстати, прятались у третьей девочки.

В социальных сетях, в частности ВКонтакте, есть целые группы по побегам, которые помогают подросткам организоваться. У нас была такая история. Девочка из Ижевска добралась до Перми, здесь подхватила другую девочку, и они собрались бежать дальше в Челябинск.

— А как она добралась?

— С дальнобойщиками, автостопом.

— А тех, кто их подвозил, ничего не смутило?

— У всех своё отношение. По логике вещей, взрослый человек, видя ребёнка без родителей, должен брать его за руку. У нас была ситуация. Шестилетний мальчик пошёл на пляж с дядей. Дядя купается, мальчик — ждёт его на берегу. Тут подходят две женщины, спрашивают, где взрослые, не верят ребёнку, решают, что он один, и уводят его (камеры показывают, что взяли за ручки с двух сторон). Целые сутки его искали. Но на следующий день они привели его на это же место — вдруг родители его там будут ждать.

— Что им было за это?

— Не знаю.

Равнодушие

— Это правильный поступок?

— Нет, надо сразу в полицию обращаться. Но взрослые теряются. Вот, например. Девятилетняя девочка вышла из школы вечером с какого-то кружка и пропала. Начали смотреть по камерам видеонаблюдения. Из школы ушла своим ходом. Потом, по сообщению одного из свидетелей, который сказал, что видел её в промышленной зоне Закамска, стали отсматривать камеры в этом районе. Да, бодрым шагом топает одна. Выехали на место, собаки тут же взяли след. И вдруг выходит пожилой мужчина и ведёт девочку с собой за руку. Вот, говорит, ваша девочка, вы её ищете?

А она испугалась и заявила, что он её похитил около школы, посадил в холодную яму, там держал и так далее. Он в шоке рассказывает, что накануне вечером пошёл на дачу, увидел девочку в районе железнодорожных путей. Спросил, куда идёт. Она ответила, что поссорилась с родителями и домой не хочет. Было уже поздно, и он приютил ребёнка у себя в саду. Рассудил, что утро вечера мудренее.

— Тебя лично какие истории поразили до глубины души?

— Страшно, когда слышишь, что ребёнок, которого ты искал, погиб. Всё равно держишься, стараешься не подпускать весь ужас близко, пока ищешь. Просто выполняешь определённый набор действий. А когда находят погибшего... Я стараюсь не вникать, что переживал этот ребёнок, как он погиб, что сейчас чувствуют родители. Потому что это невозможно вынести.

Меня в своё время поразила другая история. У нас был мальчик семи лет, который прошёл через весь город по 30-градусной жаре. И никто, никто не обратил внимания на плачущего ребёнка, который идёт один! Они приехали из какой-то деревни пройти медосмотр, поселились у родственников. Мальчик без предупреждения старших вышел погулять. И пошёл. С Крохалевки в сторону улицы Васильева. Потом через весь город до Архиерейки.

Когда мы занялись поисками и стали опрашивать свидетелей, работники железной дороги сказали, что видели мальчика. Он шёл по путям и плакал. Они спросили его, куда идёт. Он сказал: «Домой». А у них вообще смена заканчивалась, не до этого было.

Но ладно путейцы. Куча взрослых людей видели этого мальчика, который в жару шёл и плакал! Один. А внимание на него обратили дети на Архиерейке. Они увидели, что ребёнок голодный, плачет. Сообщили взрослым. И тогда только те пришли ему на помощь. Кстати, они тоже оставили его переночевать до утра.

— Получается, у нас люди равнодушные?

— Равнодушные, да. Все несчастья и беды, похищения и убийства детей происходят в том числе из-за равнодушия. Но есть исключения. Ты читала историю про четырёхлетнего ребёнка, которого на трассе нашёл водитель машины (в середине августа молодой человек, выезжавший из Перми по улице Леонова, увидел на трассе малыша, который один шёл в сторону Пермского района. — Ред.)?

— Конечно!

— По роду своей деятельности я мониторю комментарии к новостям в СМИ и в соцсетях по нашим темам. По ­этому малышу был комментарий «Да ну на фиг, я бы не стал спасать, ещё скажут, что я педофил».

— Так же, как с этим дедом, на которого девочка указала?

— Да, конечно. У нас был у коллег случай. Пропал мужчина. Через неделю его нашёл наш же волонтёр на тротуаре. Оказалось, что у него случился приступ, он был дезориентирован и неделю жил на этом тротуаре, как бомж! Никто не обращал на него внимания.

Мы помогали как-то в поисках восьмилетней Василисы Галицыной в Набережных Челнах. Девочку похитил узбек. Он заранее приготовил какой-то сарай и повёз её туда. Ужасно над ней издевался. Настоящий садист. Но пока вёз, застрял в поле. Тут важно, что он уже успел нанести ей увечье: синяк под глазом, колготки порваны. Она сидела и плакала в машине, кровь под носом. Он сходил до соседней деревни и попросил тракториста помочь вытащить машину. И тракторист потом уже давал показания, что видел её. Его спросили: «А вас ничего не смутило?» Он ответил, что заглядывал в машину, видел побитую девочку: «Я спросил, что случилось, мужик ответил, мол, подралась в школе, не обращай внимания». Представляешь? При том, что мнимый папаша и девочка внешне совсем не похожи: он азиат, она блондинка с голубыми глазами. А если бы он сообщил в полицию, девочка осталась бы жива.

Граница между уважением и безопасностью

— На самом деле я всегда обращаю внимание на детей, которые передвигаются одни. Особенно маленькие. Однажды в автобусе ехал мальчик лет семи-восьми, который с отстранённым видом стоял, прислонившись лбом к двери. При этом салон был пустой. А он как будто хотел, чтобы на него никто не обращал внимания. Часов девять вечера. И он так ехал очень долго. Но я не понимаю, где грань между уважением маленького человека, вмешательством в его личное пространство и заботой о безопасности. Что я должна была сделать?

— Подойти и спросить: «Тебе не нужна помощь? Ты не потерялся? Ты точно знаешь, куда идти?» И получить ответ: «Да, я знаю. Тётенька, отстаньте от меня». Недавно женщина звонила и спрашивала: «Светлана, я видела мужчину неопрятного вида, который вёл белокурую девочку». Ей показалось, что девочка идёт с ним неохотно. Она сняла на видео эту пару.

— Это попахивает паранойей, тебе не кажется?

— Возможно. Но в этом деле лучше пере­страховаться. Потому что потом, когда что-то случится, ты будешь думать, что видела, могла что-то предпринять, но ничего не сделала. Лучше быть параноиком.

— Детям своим что сказать? Как сделать так, чтобы они тоже кусались и царапались?

— Ты ничего не скажешь. Надо тренироваться. Нужно учить кричать. Прямо вечером. Идёте домой и говоришь ребёнку: «Ну-ка, покажи, ты умеешь кричать?» Вот ты умеешь кричать? ­Закричи!

— Ну нет. Подумают, что я не в себе.

— Вот. Чем старше человек, тем ему сложнее это сделать. Младшие классы на моих уроках кричат легко. Подростки уже стесняются.

Это должно быть на уровне инстинкта: тебя схватили — ты орёшь. Это надо тренировать каждый день. Учить детей сопротивляться, то есть прямо хватать ребёнка и просить вырваться. Чтобы он бил, лупил, кусался. Не должно быть, как у Кирилла Усольцева, который оцепенел от ужаса. Естественной реакцией должен быть крик. Преступник, который выбирает жертву, надеется на то, что она испугается.

В постоянном контакте

— Помимо маньяков и колодцев, какие ещё опасности подстерегают ребёнка в городе? Что ты рассказываешь на уроках?

— В рамках темы «Безопасный путь домой» мы с детьми в формате квеста прорабатываем весь алгоритм. Первое, что должен сделать ребёнок, выходя из школы, — это позвонить родителям. Это нужно для того, чтобы родители начали беспокоиться, если его не окажется дома через полчаса. Во многих семьях не принято сообщать такие вещи. Мама с ребёнком выходят утром из дома, прощаются и до вечера не общаются. В результате мама приходит вечером, а ребёнка нет. Она звонит в школу, а там говорят, что его вообще не было сегодня. А пока он шёл из дома до школы, с ним случилась какая-то беда. И когда мама спохватилась, прошло уже больше тех самых четырёх часов. Может быть, он куда-то упал. В коллектор. Сидел и ждал помощи, но не дождался. Его можно было бы спасти, но родители спохватились слишком поздно.

После того как ребёнок позвонил родителям, он выходит и сразу мониторит пространство на предмет опасностей. Бродячие собаки, машины, дурная компания, открытые колодцы, заброшенные стройки и гаражи.

Вопросы безопасности настолько глубокие, что одним правилом — кричать, драться, обходить опасные места — невозможно всё охватить. Это вопросы воспитания в общем. У ребёнка должно быть понимание собственной личности. Он должен развиваться как личность. Например. Дети 10—12 лет повадились лазить в заброшенный детский сад, где ночевали бомжи. Пока никого не было, они пинали их лежанки и всячески пакостили. Однажды, когда мальчишки туда пришли, бомжи их подкараулили, подожгли матрас, закрыли дверь и ушли. И дети чуть заживо не сгорели.

Образ жизни

— Ты всё время проводишь в поисках. Это же бесплатно? На что ты живёшь?

— Веду уроки безопасности в школах. Мы начинали как волонтёры, но со временем наработали такой опыт, что теперь преподаём за определённое вознаграждение. Небольшое: для начальной школы одно занятие стоит 2 тыс. руб., для тех, кто постарше, — 2,5 тыс. руб. Конечно, я хочу, чтобы все дети были в безопасности. Но я не могу разорваться. В начале 2016 года реализовали проект «Академия детской безопасности «Умка», и теперь он успешно растёт и развивается, к разработке методики и программы занятий привлекаются специалисты по детской психологии и педагогике. Это уникальный проект не только на местном уровне, но и на общероссийском.

Диплом как-то писала по заказу, тексты, занималась разработкой и раскруткой сайтов... Иногда возвращаюсь к этому. Муж помогает.

— Что ты получаешь для себя от своей активной поисковой деятельности?

— Это мощное саморазвитие. Семь лет назад, когда я только начала этим заниматься, я вообще была другой.

То, что я могла тогда сделать, сейчас мне кажется неприемлемым, и нао­борот.

— Например?

— Подойти к незнакомому на улице и спросить, не видел ли он человека. Разместить ориентировку. Ты знаешь, я же очень боялась делать репост сообщений о пропаже Жени Объещиковой семь лет назад: а вдруг я тем самым привлеку на себя какую-то беду, и мои дети тоже пропадут.

— А сейчас? Есть же мнение, что когда чего-то боишься, это с тобой и случается.

— А сейчас не боюсь. Я, по крайней мере, знаю, что делать, если это случится. Самое сложное для меня по-прежнему — просить о помощи, теперь уже о финансовой. Мы на этот квадрокоптер собираем уже сто лет. Уже модель-то с производства сняли, а мы всё собрать не можем.

Первые несколько лет меня обижали отзывы в соцсетях. Мы зовём их авторов «диванными войсками». Ты работаешь, ищешь, делаешь сложный выбор («бегунка», например, могут спугнуть активные поиски, и тут надо принимать решение), знаешь, что можешь оказаться в чём-то не прав, что из-за тебя, твоих действий или бездействия может погибнуть человек. А потом появляются «диванные эксперты» и говорят: «Вы такие дураки, вы не там ищете». Бывает, про родственников начинают писать: «Да что это за родители, если ребёнок из дома убежал». Да какое ваше дело? Разберутся специальные органы.

Потом я научилась игнорировать такие сообщения. А сейчас просто удаляю без объяснений. Многому научилась на самом деле.

— Почему ты этим живёшь?

— Если пропадут мои дети, я буду знать, что делать. Приложу все усилия, чтобы огромное количество людей пришли на поиски и помогли. Я не останусь один на один с этой бедой.