Евгения Пастухова

журналист

---

«Фаза стабильности в экономике затянулась»

Президент Пермской ТПП Олег Жданов — о стагнации, давлении на бизнес и качелях ренационализации

28 января 2020 г.

Поделиться

Твитнуть

— По данным Пермьстата за девять месяцев прошлого года, основные экономические показатели колеблются около нуля. Что это, с вашей точки зрения, стагнация или временная заминка перед грядущим рывком?

— Скорее первое. Если мы говорим о крупных проектах, которыми гордится Пермский край (проекты ПАО «Метафракс», АО «ЕвроХим», «Сибур-Химпром»), то у них действительно есть потенциал для роста, но он будет реализован по мере завершения инвестиционной фазы. Однако, если посмотреть на бизнес в целом, есть ощущение, что эта фаза некоторой стабильности затянулась и бурного роста не предвидится. Причём официальные данные говорят, что эти тенденции есть и в машиностроении, и в производстве стройматериалов, и в пищевой промышленности. Когда-то она росла, сейчас — практически остановила свой рост. Поэтому одна из задач, которую ставит перед собой правительство и в реализации которой участвует Пермская ТПП, — это выход на новые рынки для наших компаний. Прежде всего это рынки Востока, бывших республик Советского Союза: Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Армении.

— Почему сложились эти тенденции? Достигли потолка?

— В значительной части это сокращение внутреннего спроса. Если мы говорим о потребительской активности, то статистика чётко показывает, что сейчас лишних денег на приобретение товаров у населения нет. Ситуация, связанная с инфляцией, привела к тому, что реальные доходы населения не растут теми темпами, которыми хотелось бы. Что касается промышленности, то инвестиционная активность тоже не столь велика. А раз нет инвестиционной активности, останавливается сбыт металла, цемента, кирпича.

У нас есть секторы экономики, которые создают возможности для выхода компаний на внешние рынки. Один из них — всё, что связано с нефтесервисом. Благодаря наличию такого сильного игрока, как ПАО «ЛУКОЙЛ», в Пермском крае сформировался пул компаний, которые освоили высокие требования корпорации, научились им соответствовать и в результате могут работать и с другими нефтяными компаниями. Например, на международной выставке в Баку интерес к нашим предприятиям был вполне реальный, в том числе со стороны руководства ведущей нефтяной компании страны SOCAR.

— В целом в 2019 году, как вы считаете, какие решения на краевом и федеральном уровне самым значительным образом повлияли на эту негативную динамику?

— Не могу сказать, что есть какое-то одно решение, которое однозначно работает хорошо или плохо. Есть масса инструментов, которые использует государство. Среди них есть работающие программы, например кредитование со стороны Фонда развития промышленности. Есть специнвестконтракты (СПИК). Известно, что Пермский край — в числе лидеров по использованию СПИК.

У меня, кстати, к этому инструменту неоднозначное отношение. Такие контракты заключаются с крупными компаниями, которые планируют очень большие инвестиции. И это скорее некие политические договорённости в части стабильности инвестиционного процесса. Да, я согласен с тем, что есть ещё аспект межрегиональной конкуренции, и крупные холдинги, представленные в нескольких территориях, будут выбирать тот или иной регион с учётом мер поддержки.

Но я не понимаю, почему предприятию, которое инвестирует миллиарды, льготы положены, а компания, которая вкладывает 10 млн, должна работать по обычной схеме. Вы покупаете автомобиль за несколько миллионов, вам — льготы, а другой берёт машину экономкласса и платит полную стоимость. Если государство рассчитывает на развитие малого бизнеса, то надо исходить из того, что крупные компании вряд ли откажутся от реализации проекта, если им не предоставить льготы. Малый бизнес задумается.

Да, мер поддержки сектора МСП у нас много. Другой вопрос, насколько они востребованы. Например, из общения с банками мы видим, что бизнес крайне осторожно пользуется инструментом льготного кредитования: берёшь чужие, отдавать свои. Плюс личное поручительство. Да и в целом состояние рынка B2C и снижение потребительского спроса заставляют осторожничать.

Обращали внимание, сколько у нас пустующих помещений по городу с вывеской «Аренда»?

— Нет, видела только «Продажу». И с чем это связано?

— Мы фиксируем негативную тенденцию роста фискальной нагрузки на бизнес в части налогов на имущество и землю. При массовой оценке кадастровая стоимость объектов увеличилась в разы. С одной стороны, у государства и ЦБ — борьба с инфляцией с показателями её снижения до 3—4% в год, а с другой — рост стоимости объектов, кратно превышающий инфляцию. Предприниматели обращаются в суд, и в результате стоимость снижается в полтора-два раза. И мы, как ТПП, всячески помогаем им в этом процессе.

Фактически что получается? У нас в земельном налоге уже учитывается территориальное положение имущества. А потом появляется ещё оценка земли в налоге на имущество. ТПП внесла предложение: давайте хотя бы заморозим ставку. Предполагалось, что с 1 января 2020 года она составит 1,8 вместо 1,6%. Наше предложение было принято, что позволило сдержать налоговую нагрузку на 12%! Но это не кардинальное решение. Потому что в это же время происходит рост кадастровой стоимости, и даже при неизменной ставке реальные платежи вырастут. Если бы государство платило налоги в полном объёме за свои объекты недвижимости, то острее бы ощущало эту нагрузку.

Эта негативная тенденция сдерживает инвестиционную активность. Предприниматель думает: я строю объект, влезаю в большие затраты, а потом мне ещё надо будет платить с этого серьёзные налоги. Нам надо переосмыслить пропорции между видами налогов и платить их с тех доходов и выручки, что ты уже заработал, а не с тех, что ты потенциально мог бы заработать.

— Есть другие негативные факторы?

— На бизнес постоянно возлагаются расходы, связанные с администрированием фискальных и иных государственных функций. Сначала появляются онлайн-кассы. Предусмотрена компенсация в 20 тыс. руб., но по факту расходы составляют 50—60 тыс. руб. (плюс траты на точку доступа). В этом году вводится маркировка товаров. И когда мы говорим про маркировку товаров внутри России, это одна история, но товар, ввозимый из-за рубежа, тоже должен пересечь границу с маркировкой. Вы понимаете, что это отразится на цене товара, и завтра мы увидим новые ценники на прилавках. Но и онлайн-кассы, и маркировка, и система «Платон» — всё это вводится для удобства администрирования со стороны государства. Кстати, когда мы участвуем в каких-то обсуждениях с властями, мы прямо говорим: может, надо сократить меры поддержки бизнеса, которые есть сейчас, и вместо них ввести компенсационные выплаты на издержки администрирования?

Дьявол кроется в деталях. Вы знаете, что 1 июля 2019 года появилось требование об установке в транспорте табличек для слепых? А оно есть. И перевозчик обязан установить их в каждый из своих автобусов. А это затраты.

Или замена вывесок. Понятно, что есть благие намерения навести порядок в городе, но можно же это постепенно делать. У нас было обращение предпринимателя. Два года назад ему были согласованы вывески, а в 2019 году их все надо было заменить. На каждую необходимо около 70 тыс. руб., у него 12 магазинов, итого получается около 1 млн руб. дополнительных издержек. Поэтому очень важна стабильность условий работы: установили правила и 10 лет их не меняем. Неважно, вывески это или НТО.

Часто звучит вопрос: почему в 1990-е годы всё было плохо, но бизнес развивался? Сейчас всё хорошо, но стагнация. Потому что условия были другими. ТПП посчитала, сколько нужно документов, для того чтобы открыть кафе, — около 200. Причём никто не может их все перечислить. Предприниматель узнает все подводные камни, как только пойдёт открывать кафе. Вот человек думает, что у него нормально работает канализация, а выяснится превышение по поверхностно-активным веществам, и ему предъявят штрафы.

Вообще, реальный бизнесмен должен знать столько всего помимо своего профиля. И как найти баланс между справедливыми требованиями надзорных органов и реальными возможностями предпринимателя — очень сложный вопрос. Тем более что требования постоянно меняются.

— А почему такая неопределённость? Специально организованные ловушки?

— Я не такой пессимист. Не думаю, что ведомства, принимая те или иные нормативные акты, руководствуются этими соображениями. Скорее это та история, когда благими намерениями выложена дорога известно куда. Вроде бы правильные требования, но, когда их такое большое количество или они чрезмерны, это точно не способствует развитию бизнеса.

Возьмём те же закупки. Мы заботимся о бизнесе с точки зрения возможности участия в торгах для госкомпаний. Но у многих из них свои отдельные площадки, за доступ к которым надо заплатить. Плюс система сертификации — тоже надо выложить немалую сумму. Всё это издержки бизнеса, которые не подтверждены гарантированной выручкой. По сути, плата за вход на рынок. И неудивительно, что в итоге контракты получают законные и незаконные «дочки» организатора торгов.

Нельзя говорить, что есть один универсальный инструмент, который помогает бизнесу. Да и каждой отрасли нужны свои меры, потому что у всех своя специфика. Именно поэтому мы в ТПП организовали отраслевые гильдии. Также мы организуем семинары, посвящённые определённой отраслевой тематике и общим для всех темам ведения бизнеса. Например, ты знаешь, что в этом году тебя будут проверять пожарные. Приходи к нам на семинар, контрольно-надзорные органы пройдутся по своим чек-листам, а коллеги подскажут, где заказать светящиеся таблички правильного размера, где заправить огнетушители и т. д. Мы пытаемся помочь предпринимателям, потому что даже те компании, где работают 200—300 человек, не могут иметь специалистов на все случаи жизни. По каждому направлению — будь то частное здравоохранение, строительство, перевозчики или экология — мы организуем обсуждение. Где-то более успешное, где-то менее.

— И в каких отраслях менее успешное?

— Рекламный рынок. Да, нам удалось повлиять, допустим, на правила аренды места для размещения конструкций. Но мы обосновывали депутатам гордумы, что у нас очень высокий ценник в сравнении с другими регионами и мы можем убить свой рекламный рынок. Но нас не услышали. В итоге большинство разыгранных лотов (а заявки есть далеко не на все места) отошло иногородним компаниям, а это значит, что мы потеряли рабочие места.

— А где вам удалось сгладить ситуацию в интересах бизнеса?

— Перевозчики. Мы постоянно собираемся и обсуждаем форму контракта, его цену, требования к подвижному составу и т. д. И постепенно, шаг за шагом, мы сближаем диаметрально противоположные позиции бизнеса и власти. Мы несколько раз просили у администрации экономическую модель, но нам её так и не дали. Эксперты ТПП провели экспертизу норматива затрат перевозчиков на 1 км работы, и выяснилось, что расчёты мэрии, например, на 2020 год занижены по автобусам большого класса на 28,5%, среднего — на 60%, малого — вообще в 5,4 раза.

Я говорю представителям департамента: вы понимаете, что бизнес не пойдёт работать с убытками? Или это будет заведомо незаконный бизнес. Если сумму, которую надо вложить в автобусы, можно положить в банк на депозит и получить 6—7%, то почему вы считаете, что люди должны, наработавшись, получить 3—5%? Вы бы пошли в такой бизнес?

Другой диалог касается строителей. Мы исходили из того, что индивидуальные договорённости — это плохо, это повод для подозрений в заинтересованности какого-то определённого человека. На совете Пермской ТПП мы сказали вице-премьеру Михаилу Сюткину, что бизнес не должен нести ответственность за возведение социальных объектов. Возможно, решать проблему строительства школ и детских садов нужно посредством государственно-частного партнёрства? С нами не согласились. Тогда мы вступили в фазу переговоров о правилах, которые должны быть понятными и прозрачными. И они появились. Если застройщик строит в пределах, разрешённых правилами высотности и плотности застройки, то он не обязан инвестировать дополнительно в социальную инфраструктуру. А если он заявляется на превышение параметров, то каждое отклонение будет обсуждать Пермская городская дума. Есть текст соглашения с застройщиками, есть конкретная стоимость социальной инфраструктуры из расчёта 1 кв. м, есть обязательство бюджета, что деньги должны быть направлены по целевому назначению туда, где возводится дом. Я не идеализирую ситуацию, но это пример поиска компромисса, сближения позиций.

— К каким последствиям это приведёт?

— Вырастет стоимость жилья, но появятся дополнительные места в школах и детских садах.

— А будут строить по 1 млн кв. м, как того требует нацпроект?

— Строить будут столько, сколько будет продаваться. А цифры нацпроекта — это скорее ориентиры. Насколько я знаю, федеральный минстрой задумался на тему корректировки параметров нацпроекта.

Здесь надо проанализировать резервы по строительству малоэтажного жилья. На общественном совете краевого минстроя я неоднократно поднимал тему, что у нас ИЖС находится в загоне. Задаю простой вопрос: вот у вас есть сын и дочь, вы почему занимаетесь только проблемами одного, а проблемы второго вообще не видите? Все наши программы про строительство многоэтажек, а отчитываемся по вводу жилья: 45% индивидуального на 55% многоквартирного. Почему не занимаемся ИЖС? Потому что муниципальной власти там нужно работать в разы активнее. Развивать дороги, коммуникации, социальную инфраструктуру. Проще снять с себя эту тему и переложить ответственность на застройщика многоэтажек.

— Одним из трендов прошлого года явно стал тренд на огосударствление в Пермском крае. Как вы к нему относитесь?

— Это напоминает качели. С одной стороны, мы максимально качнулись в сторону либерализации, а сейчас пошли в обратную сторону. Государство говорит: вот этой темой буду заниматься я, а вы займитесь чем-то другим. На мой взгляд, сейчас мы находимся уже близко к конечной точке и скоро качели пойдут обратно. Подтверждение тому — указ президента, который предполагает, что к 2025 году в конкурентных отраслях экономики не должно остаться ГУПов и МУПов. Тот же рынок пассажирских перевозок, по моему мнению, может быть частным.

— И что мы будем делать с МУП «Пермгорэлектротранс», который купил автобусы?

— Он не покупал автобусы, ему их передали бесплатно от бюджета, это разные вещи. Если бы он их купил, то должен был бы начислять амортизацию, у него был бы источник для обновления, он отвечал бы за этот парк. Но ему дали их бесплатно, забрав деньги у других налогоплательщиков. И в этой истории создаётся мина замедленного действия, когда через несколько лет парк обветшает и можно будет снова обратиться в бюджет и сказать: «Купите нам следующие. Те, что прислали на прошлой неделе, мы давно уже съели».

Этот рынок может работать как конкурентный при сильной роли муниципалитета в рамках долгосрочных контрактов или муниципально-частного партнёрства.

Пермская ТПП недавно проводила форум «Бизнес зовёт». На нём мы сформулировали простой посыл: бизнес, перестань ходить с протянутой рукой к государству. Государство, посмотри на бизнес как на партнёра и ответь на вопрос, в каких секторах экономики ты, государство, готово подвинуться и дать бизнесу проявиться. Например, частное образование, детские сады, частное здравоохранение. Кстати, с частным здравоохранением сегодня есть проблемы. Мы откровенно говорили с минздравом: почему вы делите отрасль на наших и не наших, бюджетных и частных, вы же министерство здравоохранения, вы за всю отрасль отвечаете. По такой логике минсельхоз должен сказать, что кроме свинокомплекса «Пермский» у него больше нет ответственности, все остальные хозяйства и предприятия — частные!

Но самое страшное, когда государство возвращается в экономику в сферах, где мы даже не ожидаем. Бизнес развивался-развивался, и тут вдруг — раз! — заходит государство.

У меня вызывают недоумение планы по строительству гостиницы рядом с аквапарком. Хорошо, сам аквапарк — это социальная история. Но когда говорится, что вокруг ещё будет построена государственная инфраструктура, это точно та история, которая нам не нравится.

— Вероятно, причина в том, что власти не могут найти инвестора.

— А они искали? Аквапарк у нас просчитывали многие. И, вероятно, бизнес не принимает решения, поскольку не уверен в окупаемости проекта. Но бизнес как рассуждает: я построю, у меня будет большая территория, а всё это налоги. Как считает государство: земля у меня будет бесплатно, помещение бесплатно, кредиты в банки отдавать не надо. Но когда инициаторы начинают добавлять, что в составе проекта у них будет гостиница, фитнес-центр, какая-то торговля, возникает вопрос: почему это должно строиться за бюджетный счёт? Что там бюджету делать? Зачем государству иметь свой фитнес-центр или гостиницу? Слушайте, если у нас столько денег в бюджете, давайте тогда строить школы и больницы.

— В этом году мы увидим какие-то подвижки в теме строительства конгрессно-выставочного центра?

— А вот это как раз тот сектор, где государство должно играть активную роль. Конгрессно-выставочный центр — это часть джентльменского набора инвестиционно-привлекательного региона. Это предложение поддержал губернатор Максим Решетников, депутаты ЗС. У нас должен быть удобный аэропорт, хорошие гостиницы, дороги, рестораны. В ТПП РФ есть разработанные рекомендации по техническому заданию («Экспоцентр» в Москве — это дочерняя компания ТПП РФ). Сейчас темой занимается рабочая группа во главе с вице-премьером Антоном Клепиковым, идут переговоры по земельному участку.

— Как вы считаете, какие тенденции будут превалировать в 2020 году?

— Те, что были заложены в 2019-м. Мы должны понять, что сработало в плюс, а что в минус. Во-первых, изменение налоговых режимов: отмена ЕНВД, введение налога для самозанятых. Во-вторых, введение эскроу-счетов и новых Правил землепользования и застройки в строительстве. В-третьих, думаю, что мы выйдем на долгосрочные контракты в сфере пассажирских перевозок. Кроме того, хотелось бы, чтобы многие из анонсированных проектов в городе вышли на стадию реализации. Больше опоры на местный бизнес. Хватит нам уже историй, подобных зоопарку.