«Если человек не изменится, то история не имеет смысла»
Историк и культуролог Вячеслав Раков — том, как изменится жизнь человечества после пандемии, и изменится ли вообще
Человечество переживает неожиданный экзистенциальный челлендж. Нельзя сказать, что раньше подобного не случалось: мировые войны, стихийные бедствия, те же эпидемии. В конце XVIII века «год без лета» (предположительно, последствия извержения мегавулкана в Индонезии) привёл к тотальному неурожаю, голоду и как следствие — к череде буржуазных революций. В XIV веке «Чёрная смерть» выкосила треть населения Европы. Наконец, не далее как в 1918 году — мировая война, революции, а тут ещё и пандемия испанки…
Ничего, пережили. Переживём и коронавирусную инфекцию; но какой ценой переживём? Сделает ли человечество какие-то выводы из нынешней ситуации? Станем ли мы добрее, или, напротив, ожесточимся? Превратимся ли в «острова», чтобы каждый охранял свою приватность и неприкосновенность, или, наоборот, объединимся наконец-то в международном масштабе против глобальных угроз?Не перестанем ли пожимать друг другу руки? А может быть, коронавирус пройдёт бесследно и мы будем жить, как жили до этого?
Чтобы ответить на все эти вопросы, «Новый компаньон» запускает специальный проект — цикл эссе на тему «Мир никогда не будет прежним».
Вячеслав Раков, доцент кафедры истории и археологии ПГНИУ:
В чём нынешняя ситуация сходна с эпохой европейской чумы (XIV в.) и с ситуацией 1914 — 1918 годов, содержавших в себе эпидемиологическую составляющую, и чем она отлична от них?
В первом случае чума, унесшая от трети до более чем половины населения Европы (по приблизительным подсчётам), выступила в то же время триггером, запустившим историческое обновление на европейском Западе. На первый план выходит малая семья, а большая патриархальная семья начинает отступать в историческую тень. Повышается ценность человеческой жизни. Происходит «открытие детства»: ребёнок отныне воспринимается не как уменьшенная копия взрослого, а как особое существо, наделённое собственным мировосприятием. Начинается подспудная секуляризация, сопровождавшаяся реабилитацией светского знания. Частью этого обновления можно, вероятно, считать культуру Возрождения, возникшую в XIV в. и достигшую расцвета в XV — первой трети XVI в.
Во втором случае потрясения 1914-1918 годов, включая эпидемию «испанки», также до известной степени подстегнули лошадь истории, однако, понадобилась ещё одна мировая война, чтобы Европа и мир вошли в период исторического благополучия и роста, продолжавшийся до настоящего момента. Роль «испанки» в этом прорыве, безусловно, не столь велика, как роль чумы в XIV-XV веков. Большую роль сыграли военные и социальные катаклизмы начала века и — шире — первой половины XX века, оказавшейся в целом кризисной.
В обоих случаях кризис и обновление, вызов и ответ шли рука об руку. В обоих случаях «ответ» во многом опирался на ещё не растраченные природные и культурные (морально-этические) ресурсы. И это лучший вариант исторического движения.
Теперь взглянем на нашу ситуацию. В ней присутствуют не только политические, социально-экономические и эпидемиологические факторы, но также экологический фактор: восьмимимиллиардное человечество всё сильнее давит на природную среду, которая отвечает на это давление «ответными мерами», прежде всего — эпидемиями, которые вызываются постоянно мутирующими вирусами. И здесь сходства переходят в различия.
Такой «тесноты» на нашей планете ещё не было. Население планеты непрерывно растёт. Сто лет назад нас было два миллиарда, и для планеты это было ещё, так сказать, выносимо. Вместе с ростом материального благополучия и, как следствие, населения наша цивилизация становится всё более паразитарной — и в объективном, и в субъективном смыслах.
Объективно мы не виновны в прогрессирующей «тесноте»: это естественный процесс.
В субъективном смысле мы «подсели» на иглу потребительского стиля и «соскочить» с неё большинство из нас не захочет и не сможет — кроме, разве что, Греты Тунберг и активистов экологического движения. Цивилизация и связанные с нею удобства не только совершенствуют нас, они ещё и расслабляют нас. Сейчас мы начинаем понимать, что цивилизованное благополучие никогда не длится бесконечно. Мы начинаем понимать, что основной вирус на планете — это, простите, человек…
К сказанному следует добавить стремительное исчезновение в последние десятилетия животных и растительных видов. От «живой» пищи мы переходим к её фальсификатам. Всё естественное и натуральное уходит из нашей жизни.
А дальше возникает вопрос: сможет ли человек в этих условиях сохраниться в своем «натуральном» виде? Трансгуманисты уже предложили свой ответ на этот вопрос: человек неизбежно перешагнёт границы человеческого.
Таким образом, наша ситуация не только существенно, но и, кажется, принципиально отличается от предыдущих вызовов-и-ответов. Мы подступаем к границе, за которой простирается terra incognita. Или не простирается ничего? Точнее, простирается Ничто? Надеюсь, впрочем, что это всего лишь глупая страшилка.
* * *
Ещё один момент — философско-исторический. Если в 1914 году, по мнению большинства наблюдателей, заканчивается «долгий» XIX, некалендарный, век (1789-1914), то сейчас, не исключено, заканчивается опять же «долгое» XX столетие. Его «окончание» ищут уже давно. До недавнего времени сходились на том, что XX век «закончился» либеральной революцией конца 1980-х — начала 1990-х годов. Френсис Фукуяма патетично назвал это время «концом истории». Мир 1990-х, исключая Россию, переживал цивилизационную эйфорию.
Однако в начале XXI века оказалось, что история XX века продолжается — в том смысле, что сохраняется цивилизационное многообразие мира (ислам, Китай, а ныне, похоже, и Россия торят относительно самостоятельный путь в истории). Кроме того (и это основное), сохранялся цивилизационный стиль столетия, с 1990-х он не претерпел существенных изменений.
И только сейчас, насколько я могу предположить, «долгий» XX век (1914 — 2020) завершается: заканчивается его победная поступь, переживает трансформацию его экономика, «изнашивается» система международных институтов, созданная после Второй мировой войны, по-иному расставляются фигуры на геополитической доске. А главное, теряется чувство социально-психологической устойчивости и уверенности в будущем, свойственное послевоенному времени. Иными словами, расшатываются исходные основания «долгого» XX века, и становится ясно, что жить в некогда заданной парадигме уже затруднительно, если вообще возможно. Этот исторический цикл завершен. Перед человечеством — очередной Вызов, требующий очередного Ответа.
Невольно вспоминаются строки Ф.И. Тютчева: «Блажен, кто посетил сей мир/ В его минуты роковые». Или из Бетховена: «Так судьба стучится в дверь». Ещё недавно казалось, что это о ком угодно, только не о нас…
Я надеюсь, что, несмотря на затянувшееся благополучие, мы не утратили здоровое чувство тревоги. Римский клуб, возникший в 1968 году, уже полвека предупреждает нас об опасности экологического коллапса. Это лишь один из примеров того, что мы не безнадёжно беспечны. С другой стороны, здоровое чувство тревоги может перерасти в паническую пандемию и во всеобщий психологический срыв, если произойдёт непривычно резкое изменение условий существования. Мы всего лишь люди…
История — это не только отношения людей, это также постоянный диалог человека и природы. Одно время, точнее, несколько столетий, нам казалось, что голос природы затих и что говорить отныне будет только человек, но в последние десятилетия у нас открылись не только глаза, но и уши, и мы все более ценим «уходящую натуру», всё более ностальгируем по ней. Одновременно мы понимаем, что, если мы не церемонимся с природой, то и она не будет церемониться с нами. В диалоге с нами природа, образно говоря, переходит на крик. Глобализация и ухудшающаяся экологическая ситуация научили нас видеть мир, планету как обозримый и не слишком большой комочек Жизни, где всё связано со всем.
Кстати, чувство, что в историческом и пространственном смысле мир становится единым целым, приходит к людям в начале все того же XX века. И дальше оно только усиливается.
* * *
Любой настоящий кризис либо уничтожает, либо заставляет меняться. По словам Ницше, «То, что не убивает нас, делает нас сильнее». Эту фразу в последнее время я слышу всё чаще.
До последнего времени исторические перемены затрагивали главным образом внешние слои человеческого существования (производство, политическую жизнь, культурные формы), человек же при этом оставался всё тем же. Он скользил по поверхности жизни, не делая реальных, серьёзных попыток перерасти себя, пережить антропологическую, экзистенциальную трансформацию. Разумеется, представление о движении вглубь в истории присутствовало (в религиозных и философских учениях), и всегда были люди, которые являлись носителями «опыта глубины». Однако их было слишком мало, чтобы пробудить, растолкать остальных. Понимаю, что впадаю в фантазии, и, тем не менее, скажу, что наступающий Кризис помимо эпидемиологического, экономического и социально-политического контекста так или иначе затронет морально-этические основания человеческой жизни. При условии, что это именно Кризис.
Российский философ Сергей Хоружий писал в начале нашего века, что «человек тронулся». До последнего времени мне казалось, что человек, скорее, стоит, где стоял. Сейчас я допускаю, что Сергей Сергеевич расслышал то, что я со своей глуховатостью расслышать был не в силах. Выскажусь максималистски: если человек (нравственно) не изменится, то история не имеет смысла. История ждёт, когда к уже произошедшим переменам «подтянется» человек. Тогда «продолжение следует». И потом, если эпоха, в которую мы вступаем, действительно новая, мы так или иначе станем другими, вопрос только в том, в какой степени («Человек тронулся, господа присяжные заседатели!»).
* * *
Можно ли изобрести идеальную систему встречи неожиданных угроз?.. Такой системы быть не может, поскольку наш шарик подвешен в пространстве принципиальной неопределённости. Хрупкость бытия неустранима. Разумеется, мы чему-то научимся и, будем надеяться, мы сможем «договориться» с природой, найти с ней общий язык. Но при этом мы должны быть готовы и к иному исходу.
Перед всеми нами открывается захватывающий экзистенциальный горизонт, где мы должны будем отвечать не только на вопрос: «что нам есть и что нам пить?», но и на вопрос: «кто мы и зачем мы живём?». Вот тогда мир никогда не будет прежним.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.