«Благотворительностью занимаются не святые, а обычные люди»

В кинотеатрах города можно посмотреть фильм Оксаны Карас «Доктор Лиза» (16+). Он рассказывает об одном дне из жизни благотворительницы и правозащитницы доктора Елизаветы Глинки. Она погибла в 2016 году при крушении самолёта, который следовал в Сирию.

— Дмитрий, насколько точно фильм отражает жизнь благотворительного фонда?

— Детально точно. Например, на складе фонда Елизаветы Глинки «Справедливая помощь», где хранятся шприцы, памперсы и другие необходимые в работе вещи, точно такие же стеллажи, как у нас в «Дедморозим». Вход тоже напоминает наш. Это закоулок, в котором навалены коробки, инвалидные коляски… Уверен, что быт других фондов России устроен примерно так же. Лиза Глинка, конечно, уникальная личность, но подобный ей человек есть в каждом городе.

— Вы не слишком льстите «каждому городу»?

— Я учитываю, что есть те, кто ещё не начал заниматься благотворительностью. Я уверен, что со временем они будут проявлять себя. То, что делала Лиза Глинка, должно стать для нас обычным явлением. У нас же пока благотворительность воспринимается как подвиг. Но главная героиня сама говорит в фильме о своей эгоистической мотивации, имея в виду, что она занимается благотворительностью исключительно потому, что ей это нравится. Это подкрепляется тем, что она ведёт себя далеко не только как положительный персонаж. Она похищает морфин для тяжелобольного ребёнка и таким образом подставляет огромное количество людей, в том числе свою семью, в которой есть приёмный ребёнок. Это проявление эгоизма. И это очень важный момент, потому что благодаря ему мы осознаём, что благотворительностью занимаются не святые, а обычные люди.

«Доктор Лиза» даёт возможность понять ещё одну важную вещь. Чем отличается работа таких людей, как Глинка, от деятельности государства, даже самого идеального? Ни одна госструктура не будет способна привезти больному ребёнку живую козу, чтобы исполнить желание. В госструктурах сварщик Гена не получил бы официальную грамоту с благодарностью за борьбу с мировым злом. Лиза Глинка, несмотря на очень насыщенный рабочий день, не забывает сделать всё это, потому что она как живой человек понимает, насколько такие мелочи важны для людей.

— В фильме показан типичный день из жизни благотворительного фонда. Он оказался очень насыщенным. Лиза спешит из отделения полиции — в морг, с отпевания в церкви — домой к очередному пациенту, с вокзала, где подопечные Доктора Лизы заботятся о бездомных, — на гламурный аукцион… Это действительно обычный день благотворительной организации?

— Это день не то чтобы самый обычный, но и не самый невероятный. В «Дедморозим» бывают такие насыщенные дни, когда, например, часть сотрудников получает какую-нибудь федеральную награду за что-то хорошее; другая часть нашей команды едет в морг замерять рост ребёнка, чтобы заказать ему гроб; сразу после этого мы можем поехать в онкоцентр, чтобы исполнить желание какого-нибудь ребёнка; во время этого радостного события кто-то из нас может отвечать на телефонный звонок, который должен решить проблему с жизненно важным лекарством для подопечного фонда…

— В фильме показаны события восьмилетней давности. Благотворительность в целом и паллиативная медицина в частности на том же уровне в России сейчас?

— В России всё ещё есть проблемы с обезболиванием. Всё ещё где-то прямо сейчас какой-то ребёнок страдает из-за этого. Ситуация усугубляется тем, что родители часто не знают, что обезболивающее их ребёнку положено по закону. Некоторые родители до сих пор считают, что это нормально — терпеть сильную боль при онкологическом заболевании.

Я уже не говорю про ребят с аутизмом, у которых до сих пор огромное количество проблем не решено — начиная с правильной диагностики и заканчивая социализацией. В «Докторе Лизе» есть такая девочка. Она очень несимпатичная, на обывательский взгляд, вызывает куда меньше сострадания, чем больные малыши. В то же время её жизненная ситуация передана с почти документальной точностью — и становится понятно, как важна помощь именно в таких случаях.

— Как написал кинокритик Антон Долин, этот фильм ещё и про то, каково быть в России хорошим человеком. Возможно ли это без нарушения закона, компромиссов с властями и сделок с совестью?

— Мне кажется, самое главное — делать то, во что ты веришь. Именно фанатичная преданность своему делу отличала Елизавету Глинку от других людей даже из этой же сферы деятельности. Она помогала тем, кому никто не хотел помогать (бездомным, людям с психическими расстройствами, неизлечимо больным), вдохновляла огромное количество людей в этом участвовать.

В фильме показано, как фонд Глинки оказывает адресную помощь в том случае, когда несчастье уже случилось и нужно срочно действовать ценой компромиссов, сделок с совестью и так далее. На самом деле были фонды, которые занимались паллиативной помощью одновременно с Глинкой и делали это немного по-другому. Например, в фильме упоминается фонд «Вера», благодаря которому в России стало меняться законодательство, что облегчило работу паллиативных служб. Это помогло не нескольким людям, а тысячам людей. Но вдохновила их и работа Елизаветы Петровны в том числе.

— Публичных людей, задействованных в паллиативной помощи, часто упрекают в открытом сотрудничестве с властью. Не избежала таких обвинений и Елизавета Глинка, и исполнившая её роль Чулпан Хаматова. Как вам видится эта проблема?

— Проблема состоит в том, что в нашей стране сотрудничество с властью, с государством воспринимается как что-то плохое. Я не знаю подробностей биографии Лизы Глинки, чтобы оценить её взаимоотношения с властью. Кажется, претензии к ней были связаны с войной в Сирии. Её фонд помогал раненым в этой стране. Для многих это вполне могло выглядеть так, будто своими добрыми делами Глинка оправдывает большое зло. Например, участие государства в войне. Было убито и ранено огромное количество людей, в том числе детей. А потом туда приехала Елизавета Глинка, гражданка этого государства, и стала раненых спасать. Она что, плохо поступила? И ей надо было не лететь?

Чулпан Хаматова снялась в предвыборном ролике Владимира Путина. Это случилось после того, как по предложению фонда «Подари жизнь» и решению президента был построен Национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии — крупнейшая детская онкологическая клиника в Европе. Она сейчас спасает огромное количество жизней и является локомотивом развития всей детской онкогематологии в России. Нужно ли было после этого сниматься в предвыборном ролике президента? Это вопрос очень сложный. И очень личный. Не мне осуждать её за это.

«Дедморозим» не участвует в политике. Потому что тот репутационный капитал, который у нас есть, нам не принадлежит. Помощь детям оказывают сотни тысяч людей, которые перечисляют деньги. Мы не можем спросить каждого человека, который доверяет нам, можем ли мы распорядиться доверием к нам таким образом, что начнём поддерживать кого-то из политиков на выборах. Это, конечно, «красивая» позиция. Потому что я бы не стал клясться, что не возникнет таких условий, при которых решение о таком сотрудничестве может быть принято. Мы действуем из интересов детей. Теоретически в результате сотрудничества с властью может быть принято именно такое решение, которое поможет детям. Не исключено, что при таком раскладе и нас будут обвинять.

— На данный момент ваше сотрудничество с властью ограничивается тем, что вы входите в консультативные советы при разных региональных ведомствах вроде минздрава, где вы представляете интересы подопечных фонда «Дедморозим». Как выстраиваются эти отношения?

— В придачу к этому с февраля 2020 года я советник губернатора Пермского края в сфере здравоохранения и социального развития. Это не значит, что в мои задачи входит способствовать тому, чтобы губернатор избрался. Моя задача — искать максимально компетентных экспертов, собирать от них информацию и представлять её в таком виде, чтобы она была как минимум прочитана, а как максимум — чтобы на её основе принимались решения, полезные для наших подопечных. Что мы можем сделать, чтобы в Пермском крае было меньше детей, оставшихся без попечения родителей? Что мы можем сделать, чтобы у нас дети даже с неизлечимыми заболеваниями могли получать всю необходимую помощь на дому? Что мы можем сделать, чтобы не было проблем с обезболиванием? И много-много других вопросов, решение которых в сотрудничестве с властью не застрахует нас от обвинений в этом сотрудничестве. К сожалению, взаимодействие с государством — не привилегия в нашей стране. Кроме того, это тяжело.

— Почему?

— Это не входит в круг наших прямых компетенций. Нам с детьми и семьями работать намного интереснее и приятнее, чем сидеть на совещаниях, где наша позиция обычно сильно отличается от позиции тех, кто представляет государство. Да, там есть люди, которые разбираются в проблемах не хуже нас, соприкасающихся с ними каждый день, а иногда и лучше. Но это бывает реже, чем хотелось бы. Чаще всего чиновники считают, что они понимают больше нас. И нам приходится проделывать большую работу, чтобы сблизить наши точки зрения.

Концептуальная сложность этого диалога состоит в том, что государство заточено под решение проблем больших групп людей, ему очень сложно мыслить индивидуальными потребностями и тем более сложно просчитать, какой будет от этого эффект. Это важно, потому что, к сожалению, у нас в стране экономия ресурсов до сих пор является очень важным фактором при распределении средств.

В целом это нормальная мировая практика. Мнение госструктур сильно отличается от того, какую позицию предлагают в НКО. Их функция состоит как раз в том, чтобы доносить до властей индивидуальные потребности людей.

— «Доктор Лиза» — фильм, которому, по мнению многих, удалось избежать эмоциональной манипуляции на непростой теме. Согласны ли вы с этим? Как эмоционально корректно относиться к паллиативной медицине и благотворительности?

— Фильм получился действительно без эмоциональных перегибов.

Что касается второй части вашего вопроса, то начальник отдела пропаганды и финансирования чудес фонда «Дедморозим» Инна Бабина в одном интервью сказала, что у неё больше нет жалости. Если знаешь, что можешь сделать для конкретного человека, то у тебя появляется желание поучаствовать в решении его проблемы. На смену эмоциям приходит желание действовать.

А эмоциональному шантажу у нас посвящён отдельный принцип. Мы его не используем при объяснении того, чем мы занимаемся. Мы предпочитаем факты. Например, о том, что паллиативная помощь невероятно эффективна экономически, если её правильно оказывать.