Валерий Мазанов

---

«Около 500 км рек выведено из водопользования — на их дне скопились миллионы тонн осадка»

Эколог Николай Максимович — об экологическом бедствии на территории Кизеловского угольного бассейна, с которым не могут справиться вот уже 20 лет

1 декабря 2020 г.

Поделиться

Твитнуть

На северо-востоке Пермского края уже не одно десятилетие текут реки цвета ржавчины. Кислые воды, миллионами кубометров льющиеся из закрытых шахт Кизеловского угольного бассейна (КУБ), травят не только окрестности, но и водотоки общей протяженностью около 500 км, достигая Камского водохранилища. Об этом экологическом бедствии знают абсолютно все, в том числе — ответственные за экологию чиновники. И тот факт, что вот уже более 20 лет работа по ликвидации последствий закрытия шахт ведётся преимущественно на бумаге, — катастрофа не меньшего масштаба, чем собственно ржавые потоки.

Долгие годы проблемами экологии КУБа занимается Николай Максимович, заместитель директора Естественнонаучного института Пермского государственного научно-исследовательского университета, Заслуженный эколог России. По словам учёного, методы решения накопившихся проблем существуют, но внедрить имеющиеся технологии в жизнь мешает разобщенность ведомств, призванных заниматься этими вопросами.

— Николай Георгиевич, многие видели снимки и видео мест экологического бедствия КУБа. Но далеко не все помнят историю проблемы. Давайте с самого начала — как появились и как закрывались шахты?

— Пласты каменного угля здесь обнаружены в 1783 году во время строительства пруда для Кизеловского металлургического завода. Первая штольня «Запрудная» появилась в 1796 году, сейчас на этом месте установлен памятный знак. После постройки Уральской железной дороги в 1879 году кизеловский уголь вышел на широкий рынок, и к 1892 году на территории КУБа работало уже 22 шахты и штольни. К 1913 году Урал обеспечивал более 3% добычи угля в России.

В 1930-х годах угольная промышленность бурно развивалась, и в предвоенные годы Урал занимал третье место по объёмам добычи угля в СССР после Донбасса и Кузбасса. Во время войны территория Донбасса была захвачена немецкими войсками, и роль КУБа в обеспечении страны углём значительно выросла. К 1945 году в промышленный резерв было сдано 18 вновь разведанных шахтных полей. В 1946 году в Перми (тогда Молотов) для комбината «Молотовуголь» было даже возведено четырехэтажное здание с гипсовыми статуями шахтёров на балконе четвёртого этажа — сейчас оно известно как «Дом со львами».

В 1959 году добыча угля в КУБе достигла максимума — свыше 12 млн т в год. После этого показатели начали снижаться, и к августу 1994 года, когда объединение «Кизелуголь» было преобразовано в акционерное общество, объём составлял немногим более 1,5 млн т. Тогда же стало понятно, что угледобычу в этом регионе придётся сворачивать. Причины — сложные горно-геологические условия, высокие производственные издержки и при этом — низкое качество угля.

— Почему из бывших шахт сегодня течёт вода, и почему её состав считается таким опасным?

— Проблема кислых шахтных вод все отчётливей стала проявляться в 1930-х годах, во время интенсификации добычи угля. Агрессивную кислую воду, которая поступала в шахты, откачивали насосами на поверхность. Тогда же проводились первые эксперименты по её нейтрализации прямо в шахтах. Но не из соображений экологии — в современном смысле это слово тогда вообще не использовалось, — а в связи с тем, что оборудование выходило из строя. Кислотостойкое же оборудование было очень дорогим. Но чем глубже уходили шахты, тем больше воды приходилось откачивать на поверхность и сливать на рельеф, загрязняя почвы, овраги и, главным образом, реки.

— Откуда берутся такие объёмы воды и почему они кислые?

— Во-первых, в этом районе развиты карстовые процессы, то есть здесь много подземных полостей, а на поверхности — воронок. Благодаря этому осадки, а здесь их заметно больше чем, например, в Перми, более интенсивно просачиваются под землю, образуя значительные скопления. Поэтому удельное количество откачиваемой воды на добываемую тонну угля было самым высоким в СССР.

Во-вторых, в угольной толще очень много соединений сульфидной серы, и когда в неё попадает кислород с воздухом и водой, начинается окисление сульфидов, в результате чего образуется слабая серная кислота. Эта кислота воздействует на породы, и из них выносятся микроэлементы.

И это третий фактор. В КУБе, по сравнению с другими угольными регионами, в породах очень много самых различных микроэлементов. Они не имеют промышленного значения, но значительно загрязняют воды. Совпадение же всех этих трёх факторов уникально, нигде в мире больше такого нет.

До 1990-х годов из шахт КУБа откачивалось около 100 млн куб. м воды в год. Пытались строить очистные сооружения, остатки их «коробок» можно видеть и сегодня. Над решением проблемы в СССР работал целый институт ВНИИОСуголь Министерства угольной промышленности и другие организации, но без особых успехов. То есть фактически с 1920-30-х годов в реки Прикамья в огромном количестве сбрасываются кислые шахтные воды безо всякой очистки.

— Во второй половине 1990-х годов шахты стали ликвидировать, объяснялось это высокой себестоимостью добычи угля. Известно, что средства на эти цели выделял Европейский банк реконструкции и развития. Решению проблемы кислых вод не нашлось места в «смете»?

— Верно, но высокая себестоимость — это лишь часть объяснения. Некоторые шахты, наверное, вполне могли работать ещё долгие годы. На самом деле деньги выделялись, скорее, на ликвидацию конкурентов на мировом рынке. И условием выплаты траншей было не сокращение добычи, а именно полная ликвидация угольной промышленности в КУБе.

В тот короткий период конца 1990-х — начала 2000-х годов экологическая обстановка несколько улучшилась. В шахтах прекратились работы, воды не откачивались, и пока ею заполнялось выработанное пространство, на поверхность из некоторых шахт почти ничего не изливалось. Люди удивлялись: реки стали чище. Но по мере наполнения шахт кислые воды снова стали выходить на поверхность.

На сегодняшний день известно около 20 изливов, из которых в зависимости от природно-климатических условий (количество снега, дождей и пр.) выходит от 30 до 70 млн куб. м воды в год. Кроме того, загрязняются подземные воды, родники.

«По-хорошему», закрывая горнодобывающие предприятия, необходимо ликвидировать горные выработки, выходящие на поверхность, убрать инфраструктуру, провести рекультивацию отвалов и территории и т. д. Выделенные ЕБРР средства должны были направляться, помимо выполнения собственно технических задач, на решение социальных проблем горняков, а также экологических вопросов. На практике же из этого было мало что сделано, кроме собственно прекращения работ по добыче. Поэтому акт о ликвидации шахт КУБа, насколько я знаю, до сих пор не подписан: актировать просто нечего.

— Но проблема-то никуда не делась. Кто должен ей заниматься?

— Возникла правовая неопределённость. Предприятия ОАО «Кизелуголь» больше не существует, но с точки зрения юридических формальностей, поскольку акт о ликвидации шахт не подписан, они всё ещё действующие. Шахты находятся в ведении Минэнерго РФ, то есть эта проблема — федеральная. Более того, если ей начнётся заниматься Пермский край, любая выделенная из регионального бюджета на эти цели сумма сразу же превратится в «нецелевое использование средств» с тяжёлыми последствиями для тех, кто принял бы такое решение.

Какие-то работы по рекультивации отвалов и ликвидации инфраструктуры вроде бы ведутся. Но как они проводятся? Правительство Пермского края не ставят о них в известность, а акты выполненных работ подписывает руководство муниципалитетов. Судя по этим актам, на эти цели выделены и освоены уже значительные средства, но экологическая ситуация не улучшается. Например, рекультивация отвалов — это фактически просто их разравнивание. В результате площадь отвала увеличивается, кислорода и атмосферных осадков поступает больше, окисление идёт более интенсивно, что ведёт к увеличению объёмов и концентрации стоков с них.

Ведутся и другие работы — например, ликвидация каких-то объектов наземной инфраструктуры шахт. Но к экологии это почти не имеет отношения.

— Если говорить именно об экологии, неужели за прошедшие более чем 20 лет не делалось вообще ничего?

— Попытки были. Первый проект по очистке вод был на шахте им. Ленина в Кизеле. Там построили «коробку» для очистных сооружений, но в ходе строительства пришли к выводу, что технология не подходит и очень дорогая. В результате эта «коробка» стоит и сегодня, а рядом с ней из бывшей шахты льётся кислая вода.

Позже разработали проекты ещё для четырёх групп изливов. Этим занималась подведомственная Минэнерго РФ организация — федеральное государственное бюджетное учреждение по вопросам реорганизации и ликвидации нерентабельных шахт и разрезов — ГУРШ. Стоимость этих проектов в ценах 2012 года составляла около 10 млрд руб. Эти средства выделяет федерация, ещё 2,5 млрд в год, необходимые для эксплуатации очистных, должен выделять Пермский край. Как мы знаем, очень часто в процессе реализации стоимость проектов обычно возрастает, так что конечная цена была бы, скорее всего, ещё больше. К тому же надо учесть инфляцию. Именно из-за высокой стоимости эксплуатации эти проекты не были приняты Пермским краем.

Но самое главное в этой истории — даже не цена. В проектах заложена технология очистки воды фактически до питьевого качества с последующим сбросом её в реки. Но реки уже загрязнены, на их дне накоплены миллионы тонн опасного техногенного осадка. Сюда поступают стоки с отвалов с уровнем загрязнения порой выше, чем в шахтных водах. Поэтому такая очистка не имеет никакого смысла. В реке Кизел сегодня превышение предельно допустимой концентрации только по железу — тысячи ПДК, не считая десятков других элементов, в то числе таких опасных как бериллий. Очистные же находятся ниже по течению. Получается, затратив как минимум 10 млрд руб. на строительство и на эксплуатацию ещё 2,5 млрд руб. в год, мы доведём какое-то количество воды до питьевого качества и выльем её в реку, которая этого даже «не заметит».

Поэтому проблему КУБа необходимо решать в комплексе.

— Существуют ли технологии, позволяющие это делать?

— Да. Ещё в 2003 году наш институт провёл эксперимент. Мы взяли маловостребованные щелочные продукты с Березниковского содового завода и добавляли их в один из изливов с помощью достаточно примитивной установки. Кислотность резко упала, очистка шахтных вод составила 95%. Образующийся в процессе очистки осадок можно использовать для рекультивации отвалов, что доказано экспериментально.

То есть технология показала высокую эффективность при очень низкой стоимости, на неё у нас есть два патента. О миллиардах там речь и близко не идёт. При этом в определенной степени решается экологическая проблема березниковских «белых морей».

Разработка и опытно-промышленное испытание технологии заняло у нас менее года. Я думаю, за прошедшие 17 лет, если бы в этих работах была заинтересованность, мы бы смогли значительно повысить степень очистки, используя определённые добавки. Химическая научная школа в Перми очень сильная.

— Почему же эти решения не были внедрены повсеместно?

— Формально потому, что вода не очищается до норматива — 100%.

— Вы предпринимали усилия, чтобы убедить власти принять вашу технологию?

— Постоянно. Писали письма во всевозможные инстанции, распространяли информацию о ней и ситуации в КУБе различными способами. К концу периода руководства краем Виктора Басаргина удалось сдвинуть вопрос: начались совещания с участием правительства, научных, контролирующих и других заинтересованных организаций. Затем поменялся губернатор, и как следствие — члены правительства, которые были в курсе ситуации.

Пришлось заходить на второй круг, но и команду Максима Решетникова тоже удалось убедить в необходимости проводить работы. Нам выделили субсидию на исследования, мы их провели, и в результате представили несколько рекомендаций.

Первая: есть возможность значительно снизить количество изливов за счёт, например, тампонирования некоторых горных выработок. Таким нехитрым способом, проведя разовые работы, можно всерьёз и надолго уменьшить объёмы стоков примерно на 40%.

Вторая: стоит попробовать проводить очистку вод прямо в выработанном пространстве шахт. Для этого необходимо бурить скважины, через которые закачивать щелочные вещества, например, те же побочные продукты содового производства. Мы предложили конкретные участки, где можно было бы провести опытные работы. Осадок будет оставаться в горном массиве и в какой-то степени также тампонировать его.

Третья: рекультивация отвалов, в которых идут те же процессы окисления, что и в шахтах, с образованием кислых стоков. При рекультивации отвалов необходимо добавлять щелочные компоненты, примерно 5%. К счастью, на территории КУБа есть много известняковых карьеров, где в огромных количествах есть «некондиция», по сути отходы производства, которые можно было бы использовать для этих целей. Таким образом, решались бы сразу две задачи, потому что сами по себе эти отвалы карьеров — тоже экологическая проблема.

Наконец, надо было ответить на вопрос: что делать с реками? По сути, сегодня около 500 км рек выведено из водопользования. Как я уже говорил, на их дне скопились миллионы тонн осадка, из которого постепенно выделяются загрязняющие вещества. Сколько его точно — никто не знает. В ходе этой работы мы изучали и мировой опыт. В США есть Аппалачский угольный бассейн, где также формируются кислые воды. Используя дроблёный природный известняк, они восстановили экосистему рек, и сегодня в них водится форель. То есть известно, сколько и с какой периодичностью необходимо добавлять этот известняк, который сам разносится течением. Подобные методы можно использовать и в нашем случае.

Мы, в свою очередь, также проводили опыт. Взяли донные отложения и воду с наших рек выше источников загрязнения, покрыли отложения дробленным известняком и стали наблюдать. Так вот, уже на протяжении двух лет вода не становится кислой, в то время как в опытах без известняка идет её загрязнение.

Итак, внедрив все эти подходы в комплексе, а также применив нашу технологию по очистке стоков до 95%, мы сможем со временем решить многие экологические проблемы почти полностью. Для этого надо внести поправку в законы, установив для КУБа с его уникальной ситуацией норматив очистки не 100%, а 95%. Кстати, в технологиях очистки эти последние 5% составляют наибольшую часть затрат.

— Кто должен добиваться принятия этих решений, учитывая, что шахты КУБа, как вы сказали раньше — федеральная собственность?

 — В ноябре 2018 года я в составе делегации края докладывал о результатах нашей работы в Минэнерго РФ на совещании у заместителя министра. Принципиально предложения были одобрены, что зафиксировано в протоколе. Но когда мы представили окончательный отчет, они снова начали настаивать на внедрении тех самых проектов очистных за 10 млрд. Мол, мы всё вам сделали, проект прошёл экологическую экспертизу, готовы дать деньги — вы сами его почему-то не берёте. Этой фразой заканчиваются все разговоры. А то, что этот проект не решает экологических проблем КУБа, во внимание не принимается.

Не так давно губернатор Дмитрий Махонин встречался с министром природных ресурсов и экологии России Дмитрием Кобылкиным. 4 августа приказом этого министерства создана рабочая группа по разработке мер для ликвидации экологических последствий, прежде всего в области охраны водных ресурсов от негативного воздействия изливающихся шахтных вод. Всего в состав группы включены 18 специалистов и экспертов в области природоохранной деятельность и недропользования. Руководитель группы — Евгений Киселёв, заместитель министра природных ресурсов и экологии РФ, руководитель Федерального агентства по недропользованию. В эту комиссию вхожу и я. Но с момента создания и по сей день ни одного заседания комиссии так и не состоялось. Возникает ощущение, что создание комиссии само по себе и было конечной целью.

Параллельно происходят удивительные истории. Процесс решения проблемы контролирует краевая прокуратура. Есть вступившее в силу решение суда от 26 февраля 2013 года, которое возлагает на региональное правительство и Минприроды Пермского края обязанности принять меры по охране восьми рек (Северная и Южная Вильва, Кизел, Косьва, Большая Гремячная, Большой, Верхний и Восточный Кизел) «путём предотвращения их загрязнения изливающимися шахтными водами Кизеловского угольного бассейна и ликвидации их последствий». Странным образом в ходе рассмотрения иска из него исчез один из ответчиков — Минэнерго РФ. Как это произошло — никто не понимает.

Понятно, что это решение не выполняется и не может быть выполнено. Хотя бы потому, что Пермский край не имеет отношения к шахтам, они только находятся на его территории. Поэтому с некоторой периодичностью суд продлевает сроки исполнения своего решения.

— То есть имитация деятельности идёт «по всем фронтам». Тем временем кислые воды продолжают течь в объёмах несколько миллионов кубометров в месяц. У вас ещё осталась надежда, что какие-то реальные, а не имитационные, решения всё же будут приняты?

— Капля точит камень, и надежда всегда есть. Иначе бы мы давно опустили руки.