Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

«Орфей» в царстве теней

Частная филармония «Триумф» представила первый продюсерский проект в жанре оперы

28 декабря 2020 г.

Поделиться

Твитнуть

Свои продюсерские амбиции частная филармония «Триумф» проявила ещё в прошлом сезоне: здесь состоялось несколько музыкальных и театральных премьер, и роль концертной организации в их создании вовсе не исчерпывается предоставлением площадки. Сложный 2020 год, когда «Триумф» даже вынужден был объявлять сбор средств среди поклонников, чтобы не закрыться, завершается достойной премьерой: здесь состоялись два показа оперы Кристофа Виллибальда Глюка «Орфей и Эвридика» в постановке московского независимого театра «Трикстер».

История постановки довольно сложная. Это плод «Арт-лаборатории» — совместного проекта фестиваля «Территория» и компании СИБУР, но даже в рамках такого могучего проекта негосударственный театр не сразу нашёл площадку для воплощения своего замысла, и «Триумф», не в первый раз сотрудничающий с «Территорией», пришёл на помощь, оказав всю возможную продюсерскую помощь для реализации в Перми идеи постановщиков Марии Литвиновой и Вячеслава Игнатова.

Со-режиссёры (и по совместительству супруги) работают на стыке трёх театров: музыкального, драматического и кукольного. Свой жанр они называют «кукопера» (кукольная опера), и именно к нему принадлежат их прекрасные постановки, сделанные в содружестве с композитором Петром Поспеловым и драматургом Екатериной Поспеловой (а это — брат и сестра) в Пермском театре оперы и балета — «Путешествие в страну джамблей» и «Сад Осьминога». Пермские зрители, знакомые с этими детскими операми, феерическими и фантазийными, предвкушали увидеть в «Орфее» нечто совершенно невероятное.

Эти ожидания достигли пика перед самым началом оперы, когда зрители, входя в зал, видели на сцене грустную белую фигуру в костюме немыслимого покроя, сидящую у недвижимого возлюбленного тела на фоне гигантского медицинского монитора с бегущей по нему линией кардиограммы. Это Эвридика у постели умирающего Орфея.

Да, здесь всё наоборот: умирает именно Орфей. Линия кардиограммы на мониторе превращается в прямую, Эвридика мечется и заламывает руки, два бодрых персонажа увозят Орфея на каталке, энергично — но безуспешно — проводят реанимацию, а после столь же энергично занимаются вскрытием. Это всё молча, под увертюру.

И вот Орфей — растерянный, голый (условно голый, разумеется), уже не человек, но ещё не тень оказывается на пороге царства мёртвых, и мы наконец-то слышим голос солиста.

Николай Гладских — одно из главных музыкальных впечатлений от этой постановки. У него редкий природный контртенор и прекрасное умение им пользоваться. У Орфея в этой опере процентов 70 вокального материала, так что порой кажется, что это моноопера. На Орфее держится вся музыкальная ткань спектакля, и Николай Гладских достойно вынес на себе этот груз. Он оказался заодно и артистичным, и пластичным, и его находка (артистов набирали на открытом кастинге) — большая удача для постановщиков.

На пороге царства теней Орфея встречают шестеро персонажей, одетых в странные костюмы, которые кажутся не скроенными, а сконструированными и не сшитыми, а отлитыми на 3D-принтере. Художники-постановщики Ольга и Елена Бекрицкие (опять семейный дуэт, на сей раз — сёстры-близнецы) — мастера по части создавать причудливые костюмы невероятных форм и объёмов. Шестеро персонажей — это солисты московского ансамбля Intrada, в высшей степени достойно замещающего многолюдные глюковские хоры. Пели они превосходно, чистота полифонии была такая, что хотелось слушать и слушать. Вместе с Николаем Гладских это было… волшебно, что уж слова подбирать.

Шестеро привратников провожают Орфея в загробный мир, одевая его в столь же причудливый костюм (это как сборы невесты в традиционной свадьбе со всеми этими многослойными сарафанами и под пение), и вот Орфей оказывается в царстве теней, — но исключительно для того, чтобы музыкой пробить себе путь обратно, к возлюбленной, на этот свет. Ему помогает Купидон. Описать шествие по сцене причудливого существа, которого лишь по программке можно идентифицировать как Купидона, невероятно сложно, это надо видеть. Покорённый силой чувств Орфея, он вручает ему волшебную лиру (светящийся музыкальный инструмент явно внеземного происхождения), которая служит ему путеводным компасом и оружием для борьбы с потусторонней нечистью.

А нечисть так и напирает со всех сторон, ведь после всех провожаний и напутствий Орфей оказывается в царстве теней. В самом буквальном смысле.

Главная идея спектакля Вячеслава Игнатова и Марии Литвиновой — создать страну теней буквально при помощи теней, то есть теневого театра. В качестве образца сёстры Бекрицкие взяли один из знаменитейших национальных театров — индонезийский кукольный теневой театр, внесённый ЮНЕСКО в список Мирового нематериального культурного наследия. Все персонажи страны теней, всевозможные причудливые демоны и драконы сделаны в стилистике этих силуэтных тростевых кукол, и даже костюмы персонажей-людей тоже следуют этому стилю, благодаря чему Орфей-человек легко подменяется Орфеем-куклой.

Но куклой ли? Вот вопрос… Если с точки зрения стиля и фантазии постановка вызывает дружное «Вау», то в том, что касается технологий кукольного театра, есть большие проблемы. Индонезийские силуэтные куклы — это именно куклы, они двигаются — ручки, ножки, туловища, головки. Удивительная подвижность теневых персонажей этого национального театра — одна из причин его всемирной популярности. Здесь же о куклах говорить можно очень условно, потому что персонажи «Орфея» — это неподвижные силуэты. Если бы сёстры Бекрицкие создали, как хотелось бы, подвижных тростевых кукол, для спектакля понадобилось бы как минимум восемь кукловодов. Здесь их всего двое, они не могут управлять куклами, только менять неподвижные силуэты, да и то не всегда ловко и точно — тени то расплываются, оказываясь не в фокусе, то падают не вовремя.

С движением на сцене тоже есть проблемы. Понятно, что в сложносочинённых многослойных костюмах сильно не потанцуешь, но всё же хоть какое-то подобие даже не хореографии, а пластических мизансцен хотелось бы увидеть в музыкальном спектакле. Предельно минималистичная постановка обошлась без хореографа, который явно не был бы лишним — не было бы неловкости, необязательности некоторых сценических движений.

Музыкальную составляющую спектакля обеспечивал пермский муниципальный оркестр «Орфей» — очень подходящее название! — под руководством дирижёра и музыкального руководителя постановки Сергея Инькова. Их работу можно назвать героической и очень достойной. Жаль, что получить настоящее красивое звучание барочной музыки им не удалось в силу огромного количества объективных причин: и инструменты у «Орфея» не самые подходящие (сложно ждать красивого континуо, если клавесин электронный), и опыта у музыкантов явно недостаточно, и акустика помещения мешает созданию широкого динамического диапазона: тонкое пиано здесь никак не получишь. Да и опыта у музыкантов маловато в этой сфере.

Да, собственно, о какой акустике может идти речь, если оркестр был вынужден выступать в ансамбле… с диджеем из соседнего бара? Энергичные тыдынц-тыдынц то и дело перекрывали барочные колоратуры. Как объяснил арт-директор «Триумфа» Сергей Аристов, премьеру планировали на дни, когда в барах относительно тихо — среду и четверг, но у одного из соседей по комплексу Старокирпичного переулка случился неожиданный корпоратив, и бар даже не удосужился предупредить «Триумф». В общем, всё объяснимо, но обидно.

Обилие приятных заведений общепита по соседству с «Триумфом» имеет и положительные стороны: после премьеры многие зрители разбрелись по переулку, завершая вечер коктейлем или лёгким ужином. Однако руководству частной филармонии стоило бы вложиться в звукоизоляцию зала.

Опера Глюка, в отличие от оригинала — древнегреческого мифа — завершается торжеством любви и жизни. Постановщики «Орфея и Эвридики» в «Триумфе» последовали этому приятному примеру: в их версии влюблённые воссоединяются после того, как Орфей претерпел множество невзгод и преодолел множество препятствий.

Кончилось всё хорошо. Или нет?.. Снова тревожный монитор, по которому ползёт кривая линия биения сердца. Всё это очень корреспондирует с печалями современности, и даже белые ажурные забрала на лицах певцов из «Интрады» наводят на мысли о медицинских масках. Сложно сказать, имели ли в виду постановщики подобные аналогии, но в наше время от них никуда не деться.

Жизнь так скоротечна.