Юлия Баталина

редактор отдела культуры ИД «Компаньон»

---

Принц и робот

«Балет Евгения Панфилова» представил обновлённую версию «Щелкунчика»

1 февраля 2022 г.

Поделиться

Твитнуть

Восстановление мемориальных спектаклей Евгения Панфилова — постоянный источник пополнения репертуара его театра и миссия нынешнего художественного руководителя коллектива Сергея Райника. Театр сохраняет и периодически показывает «Клетку для попугаев», «Блокаду», «Восемь русских песен», «Реку» и другие балеты из наследия легендарного хореографа, а в начале нового года продемонстрировал восстановленного «Щелкунчика» (12+).

Панфилов неоднократно брался за современное прочтение балетной классики, но, в отличие от ставших культовыми «Ромео и Джульетты», «Щелкунчик» нельзя назвать его безусловной удачей. Созданный в 2000 году, балет демонстрировал все стилистические слабости позднего Панфилова: манерность, декоративность, лёгкий эпатаж, слишком осторожный, чтобы по-настоящему шокировать. Что уж скрывать: это была одна из самых неудачных работ хореографа. Поэтому идея Райника восстановить этот балет казалась спорной; однако премьера показала, что определённое зерно в ней имеется.

Райник сократил спектакль в полтора раза, очистил и укрупнил основные идеи и сюжетные линии, и в спектакле проявились некоторые очень важные для понимания всего панфиловского наследия детали.

В этом «Щелкунчике» Дроссельмейер представляет Маше механического человека-воина, которому суждено победить мышиное полчище; после победы Щелкунчик галантно знакомит девушку с Принцем её мечты, и бедной Маше приходится выбирать между ними двумя. Выбор героине так и не даётся: она словно застревает между двумя мужчинами.

В этой версии Принц и Щелкунчик — два героя, их танцуют два разных артиста, таким образом, мотив сказочного превращения, который существует в классическом балете, здесь замещается мотивом двойничества, важным для панфиловского творчества. Поскольку героиня одна, а героев двое, в балете много па-де-труа, причём главный «треугольник» всё время дублируется «треугольниками» второстепенными: так, «розовый вальс» танцуют не пары, а трио, и в этих ансамблях, в противовес главному, уже один мужчина и две девушки; китайский танец тоже исполняет трио — три смешных гендерно нейтральных персонажа в бесформенных цветных балахончиках, этакие игрушечные покемоны. Тема трансформации гендерных ролей в этом спектакле едва-едва намечена, но она тоже важна — и для «Щелкунчика», и для творчества Панфилова в целом.

Из старинной панфиловской постановки Райник сохранил всё самое эффектное, а всевозможные связки ликвидировал. В числе главных хитов, безусловно, восточный танец. Он, в отличие от классической постановки, не дуэт, а соло и существует в двух версиях — мужской и женской; первую танцует Алексей Расторгуев, вторую — Мария Тихонова, и в обоих случаях это совершенно пленительно. Эмоционально, приподнято и энергично выглядит «розовый вальс», подкупающий своей отточенной геометрией. Интересно решена пластика Мышильды и Мышиного короля, которые в панфиловской версии больше напоминают «королевственных особ» из кэрролловской «Алисы»: не уродливы, а по-своему прекрасны с лёгким оттенком порочности.

Словом, «Щелкунчик» в версии Райника превратился в парад эффектных хореографических находок, но та же операция сделала балет отрывистым, разваливающимся на фрагменты. Очень сложно проследить его фабулу, тем более что программок с либретто не существует. Сюита характерных танцев появляется словно из ниоткуда, не оправданная ничем в сюжете: здесь ведь нет ни новогоднего карнавала, ни сказочного города Конфетенбурга, откуда же взялись все эти чудные персонажи? Во второй половине спектакль окончательно превращается в дивертисмент, тем более что каждый характерный танец сделан в особой стилистике: например, русский танец откровенно отсылает к Russian Seduction — этакое варьете а-ля рюс. Наверное, постановщику стоит ещё раз пересмотреть редактуру спектакля, так сказать, на свежую голову, и придумать, как объединить детали и укрепить всю конструкцию.

Сергей Райник сам прекрасно понимает, что работа, показанная в частной филармонии «Триумф» 20 и 28 января, пока несовершенна, это, по его признанию, work-in-progress. Вопросы возникают по отношению и к компоновке музыки Чайковского, и к качеству фонограммы, и к сценическому оформлению: в спектакле 2000 года были большие декорации, рассчитанные на сцену Театра-Театра, в «Триумф» их, конечно, не приладить, и нынешнее оформление, которое сценографией назвать сложно, слепили из того, что было, — стулья и трон из «Фауста» (16+) плюс незатейливое видео с какими-то интерьерами и чем-то вроде искр и снежинок. Свет тоже огорчает: то слепит глаза зрителю так, что танцовщиков не рассмотреть, то световой конус движется по сцене неточно, артисты то и дело пропадают в тени.

Сложно назвать идеальными и кастинг, и исполнение. Сергей Райник сетует, что по объективным причинам выбыли многие солисты, и это очень заметно: некоторые роли явно сделаны в последний момент артистами, вышедшими на подмену. После первых премьер сезона — «Головокружение» (16+) и Libertad (12+), показавших отличную физическую форму труппы и чувство ансамбля у артистов, «Щелкунчик» огорчает: очень уж разный уровень мастерства и подготовки у исполнителей.

Иногда контраст возникает даже внутри дуэтов: так, Мышильда в исполнении Лады Старковой ослепительно хороша, выразительна, с энергичным жестом, царственной выправкой и внутренним драйвом, который сквозит во всех движениях, а её партнёр Руслан Ильгизитов (Мышиный король) теряется на её фоне, кажется вялым и блёклым, не выдерживает темпа, тормозит. Ильгизитов — танцовщик очень талантливый, но это не вполне его роль и не вполне его партнёрша: он создан для лирики, а не для гротеска.

В испанском танце, который у Панфилова решён как женский дуэт, исполнительницы словно никогда ранее не встречались, не репетировали вместе и вообще прибыли из разных стран и времён. Одна из девушек 28 января танцевала настолько плохо, что непонятно, как её вообще выпустили на сцену. В кулуарах говорили, что у неё какой-то личный стресс.

Огромный контраст существует между Щелкунчиком и Принцем, которые должны, по идее, быть двойниками. Павел Васькин и Павел Гасимов уже играли родных братьев в «Земле обетованной», и там они были действительно похожи, здесь же можно говорить скорее о противопоставлении, чем о сходстве. Павел Васькин блестяще играет этакого Железного человека — то ли механическую игрушку, то ли супергероя из вселенной «Марвел», и, даже когда его лицо закрыто причудливой маской в стиле стимпанк, он выразителен, в нём чувствуется и героизм, и трагедия, и совершенно неотразимая харизма, но главное его «оружие» — роскошная танцевальная техника, безупречность в каждом движении. «Щелкунчик» — его бенефис.

О Принце — Павле Гасимове такого не скажешь. Он скорее слащав, чем обаятелен; но главное — его танец не столь выразителен. На месте Маши, думается, любая зрительница сделала бы выбор, ни минуты не задумавшись.

В роли Маши на премьере выступала Елизавета Чернова. Она ведущая солистка труппы, и каждый раз, глядя на её танец, хочется спросить: «Почему она не танцует классику?» Этим ступням и этим рукам позавидует любая балетная прима. Казалось бы, роль Маши создана для Елизаветы, и она действительно хороша — легка, изысканна, с тем драгоценным для балерины даром танцевать так, как будто это совсем не требует усилий… Но всё же эту роль ей стоило бы дать лет 15 назад. Сейчас хочется её видеть в ролях более сложных психологически и интеллектуально, с более насыщенным подтекстом.

Публика принимала «Щелкунчика» восторженно — у «панфиловцев» вообще очень преданный и благодарный зритель. Этот спектакль будит одновременно воспоминания и воображение и оставляет приятнейшее послевкусие, которое отбивает охоту критиковать и анализировать. Если его тщательно выстроить, доделать технически и содержательно, он может стать именно тем, чем должен быть «Щелкунчик», — украшением зимнего репертуара танцевального театра.