Балетный ренессанс
Седьмой Дягилевский фестиваль открылся хрестоматийной версией «Ромео и Джульетты» Прокофьева
Это событие — не из тех, что принято оценивать: в оценке оно не нуждается в силу своей статусности. В самом деле, открыть большой международный фестиваль должно что-то большое и международное; выбор художественного руководителя Теодора Курентзиса пал на давно запланированную балетную премьеру. Вечер удался: роскошный спектакль охотно посетили представители гламурнейшей VIP-тусовки Перми, съехались балетные критики из столиц. Правда, всё, что происходило в этот вечер на сцене Пермского театра оперы и балета, разительно отличалось от всей последующей программы фестиваля, более того — противоречило ей.
Балет «Ромео и Джульетта»
Алексей Гущин
Балет Прокофьева «Ромео и Джульетта» в хореографии Кеннета Макмиллана (Великобритания, 1965 год) — это идеальный образец драмбалета советской школы. Да, постановщик — британец и даже сэр, но школа ещё та. Недаром на премьере в Лондоне партию Ромео танцевал носитель этой эстетики Рудольф Нуреев. Драмбалет — это выхолощенная классическая хореография, условно говоря, Петипа, из которого убрали все сложные элементы, в первую очередь — поддержки и фуэте. Зато добавили актёрской игры: это не просто набор па, но и драматическая история.
Понятно, что подобная хореография довольно быстро устарела и вышла из моды. Нынче последние уцелевшие драмбалеты смотрятся скорее музейными экспонатами, чем актуальным театральным продуктом. Вот и пермские «Ромео и Джульетта» выглядят примерно так же.
Чтобы представить такой продукт красиво, нужно, во-первых, танцевальное супермастерство (там, где нет эффектных прыжков и навороченных па-де-де, надо показать хотя бы изящно вытянутые стопы), а во-вторых, мастерство актёра. А на сцене, говоря откровенно, не было ни того, ни другого.
Партия Джульетты стала непростым испытанием для Натальи Домрачевой: для этой точной и мастеровитой балерины она слишком легка с танцевальной точки зрения и слишком сложна с драматической. В эпизоде третьего действия, когда Джульетта принимает непростое решение притворно «умереть», актриса должна несколько минут под музыку оставаться неподвижной, но при этом изображать сложную внутреннюю борьбу. В пермском варианте борьба присутствует лишь в музыке. Тем не менее в целом от работы Домрачевой остаётся приятное впечатление: её Джульетта выглядит очень юной и по-детски простодушной, что не может не вызвать симпатию.
Сложнее обстоит дело с Ромео в исполнении Руслана Савденова, памятного завсегдатаям балетного конкурса «Арабеск», на котором он несколько лет назад ярко представлял Казахстан. Став премьером пермской труппы, прыгучий Савденов получил много важных партий, в том числе и Ромео. Он, как и Домрачева, подходит к роли внешне — задиристый и простодушный паренёк. Однако он не способен на протяжении всего действия находиться в образе: он играет, только когда «включается». Что касается его танца, то и он не слишком впечатлил. В прологе к сцене с масками в первом действии три героя — Ромео, Меркуцио и Бенволио — должны танцевать абсолютно синхронно, но у пермских танцовщиков получался досадный «разнобой», и вина Савденова в этом ничуть не меньше, если не больше, чем у товарищей.
Как и во многих других постановках «Ромео и Джульетты», основная игровая нагрузка здесь ложится на характерных персонажей — Тибальта и Меркуцио, и для этих ролей были выбраны единственные и беспроигрышные варианты исполнения: Иван Порошин (Тибальт) и Александр Таранов (Меркуцио). Кроме стопроцентного типажного совпадения здесь присутствует ещё и достойная актёрская отдача. Таранов, любимец публики, ещё раз закрепил этот свой неформальный статус.
Но особенно порадовала Наталья Макина в роли синьоры Капулетти. Казалось бы, роль — нечего делать! Но она так страдала над убитым Тибальтом, что невольно возникали сомнения, что синьору и её племянника связывали лишь родственные узы... А как она бросалась на виновников её утраты — сторонников клана Монтекки! Буквально как змея — гибкая и стремительная. Кроме того, она великолепно смотрится в нарядах, стилизованных под чинквеченто.
Как в любом драмбалете, здесь много массовых сцен: всевозможные горожане, уличные танцовщицы, нищие, военные, знать, простолюдины, гости на балу... Все они как бы танцуют. Как бы — потому что хореография здесь особенно непритязательная: на балу, например, гости лишь переступают с места на место, изящно помавая руками. Да и негде им развернуться в танце: как и в недавнем «Бахчисарайском фонтане», после установки декораций места на сцене практически не осталось. Тем не менее удалось организовать несколько эффектных боёв, и танцовщики вспомнили давно не пригождавшиеся навыки сценического поединка.
Словом, множество недостатков и... стопроцентный успех! Публика увидела именно то, чего очень хотят многие зрители балетов: очень красивую, богатую «картинку».
А какие костюмы! Надо сказать без всякой иронии: они великолепны. Не только сногсшибательным качеством тканей и дизайнерским креативом, но и верностью стилю Ренессанса — недаром в качестве художников пригласили итальянцев, практически выходцев из места действия балета.
Парадоксом выглядит присутствие этого балета в программе Дягилевского фестиваля, в которой собраны сплошь острые, бескомпромиссные, зачастую спорные проекты, личности, произведения.
Постановка «Ромео и Джульетты» Макмиллана рассчитана на широчайшую публику, которая любит «красивое». Все прочие события фестиваля ориентированы лишь на продвинутых ценителей, которые любят новое. Теодор Курентзис, который в самых лестных выражениях презентовал балетную премьеру на открытии фестиваля, буквально на собственные же эстетические принципы и наступил.
Любопытное ощущение осталось от послепремьерных обсуждений: все пермяки с восторгом говорили о «Ромео и Джульетте»... в хореографии Николая Боярчикова. Новое обращение к балету Прокофьева пробудило приятнейшие воспоминания о содержательной, умной хореографии, которая когда-то существовала в Перми. Каждое движение в том балете было наполнено символическим смыслом, несло в себе философию автора и зрительную характеристику персонажа. Можно было не «играть лицом» — играло всё тело, каждый жест. Какой там был танец рыцарей, какая сцена с масками! Театральные завсегдатаи с мечтательной улыбкой вспоминали Надежду Павлову — Джульетту, Геннадия Судакова — Меркуцио... И заново переживали тот прекраснейший эстетический шок, который испытали на боярчиковской премьере в 1974 году.
В 2013 году обошлось без шока.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.