Дом там, где сердце
Состоялась премьера документального фильма «Дом учёных»
Константин Долгановский
«Дом учёных», пожалуй, самый ожидаемый и самый спорный кинопроект из многих, посвящённых 300-летию Перми.
«Дом учёных» — неофициальное название здания на Комсомольском проспекте, 49, построенного в 1946 году по проекту одного из самых известных архитекторов Перми Давида Рудника (он же автор комплексной застройки «тихого Компроса»). Проект и история воплощения здания сами по себе весьма интересны, и фильм о них рассказывает устами дочери Рудника Серафимы Корженевич; однако главные достоинства и особенности этого дома — вовсе не архитектурные.
В Перми не так много «домов с названиями», сразу на ум приходит, пожалуй, только Дом грузчика, но его бэкграунд и культурные коннотации совсем иные: не будь «Реальных пацанов», мало кто о нём знал бы; история же Дома учёных сродни трифоновскому сюжету о Доме на набережной с поправкой на исторический период; Дом на набережной — это репрессии 1930-50-х годов, а Дом учёных — это уже оттепель.
Однако есть нечто общее и главное, что роднит пермский и московский «дома с названиями»: истории обоих строений состоят из имён не просто людей — личностей.
Говоря о пермском Доме учёных, сценарист Ксения Гашева и режиссёр Ольга Аверкиева рассказывают не только об истории пермской науки и пермской интеллигенции, но шире — о Перми 1950-60 годов, о том коротком периоде советской истории, который практически все вспоминают с тёплой ностальгией. В этом смысле Дом учёных — это лупа, в которой сфокусировались приметы, смыслы, эмоции определённого исторического периода и определённого социального слоя, точнее, «прослойки», как в советское время определяли интеллигенцию. И исторический период, и «прослойка» были очень тонкими, но очень яркими.
Особенности дома и образ жизни его обитателей были взаимосвязаны. Сложная архитектура с системой парадных и чёрных подъездов, общих кухонь и коридоров, смежных квартир, блоков и тамбуров диктовала особую систему взаимоотношений: тут не всегда было понятно, в отдельной или в коммунальной квартире ты живёшь, где у тебя собственное пространство, а где общественное. Соседи запросто могли пройти через чужую квартиру, чтобы перейти в другой подъезд; приватное музицирование превращалось в квартирный концерт, а детские походы в гости к сверстникам — в неформальный детский сад.
Этот дом стоял как бы на полпути от общежитского бытия к индивидуальному быту. Многие из героев фильма с сожалением говорят об утрате этого общественного пространства, где соседи для всех жителей своего подъезда занимали очередь за дефицитом, «выброшенным» в гастрономе, а книги из чьей-то личной библиотеки читали все по очереди, а потом обменивались впечатлениями. Пусть это не проговорено на экране явно, но непременно возникнет мысль: «Раньше-то все дети — вместе во дворе, а нынче каждый сидит один, в гаджет уткнулся». О детских играх во дворе здесь много говорится, ведь большинство из тех героев, которые участвовали в съёмках лично, вспоминают именно о детстве. Пожалуй, единственный герой на экране, которому довелось жить в Доме учёных, будучи уже взрослым, — это профессор Нина Евгеньевна Васильева.
Фильм «Дом учёных» (12+) снят внешне незамысловато: серия интервью и много исторических фото, говорящие головы сменяются фотосериями; однако никакого протеста эта кинематографическая традиционность не вызывает — деликатность, сдержанная эмоциональность авторов и их эмпатичность по отношению к героям делают огромную работу, они-то и есть главное изобразительное средство фильма; но и с формальной точки зрения незамысловатость фильма — кажущаяся: тщательная драматургия, где короткие фрагменты взятых в разное время у разных людей интервью будто выстраиваются в диалоги, в обсуждение одной общей темы; быстрый монтаж, создающий динамику и не дающий зрителю заскучать… Без внешних изысков, но фильм сделан мастерски; а изыски здесь и ни к чему, ведь его главная черта — интеллигентность, а она невозможна без скромности.
Скромность, гордость за родителей — без чванства и превосходства, трогательная обаятельная самоирония, подкупающий юмор… Пусть не все дети академиков, профессоров и ректоров, населявших когда-то этот дом, стали такими же великими, как их предки, но очевидно, что природа на них вовсе не отдохнула: смотришь на эти лица, слушаешь прекрасную грамотную речь — и понимаешь, что «те люди» вовсе не ушли, они продолжились в своих детях, у которых интеллигентность не просто в манерах и воспитании, но и в крови, и в генном коде.
На премьере фильма 13 июля зал частной филармонии «Триумф» был набит, зрители приняли фильм восторженно, съёмочная группа испытала настоящий успех. Это неудивительно, ведь среди гостей были практически все, кто в фильме снимался, а также множество людей, для которых Дом учёных и его обитатели не были чужими. Этим людям не нужно объяснять, кто находится в кадре и о ком идёт речь, они даже без упоминания фамилии поймут, кто такой, например, Лев Ефимович — ясно, что Кертман.
А вот у других зрителей могут возникнуть проблемы.
Ольга Аверкиева пошла (думается, сознательно) на существенный риск, когда решила не сопровождать «говорящие головы» на экране титрами и не объяснять, о ком они рассказывают. Из десятков имён, упоминающихся в интервью, расшифрованы лишь семь. Об остальных надо догадываться. Тут у родственников, знакомых и очевидцев жизни в Доме учёных — явное преимущество. Было бы любопытно узнать, как воспримут эту картину зрители, например, других городов. Возможно, что незнание каких-то личностей или реалий вызовет раздражение и отторжение, а может быть, вовсе не помешает: атмосферу тут невозможно не почувствовать, а она очень важна.
В воспоминаниях о Доме учёных — много «сюжетов для небольших рассказов». Вот, например: у некоей знакомой семьи Кертманов сгорела квартира. Она, вся в слезах, рассказывает об этом Льву Ефимовичу, а тот её утешает: «Руки, ноги целы? Это ж главное! Остальное — дело наживное!» — «Но ведь библиотека! Библиотека сгорела!» — убивается Рая. И тогда Лев Ефимович дарит ей томик Цветаевой из «Библиотеки поэта» с напутственной надписью: «Рая! Горим, но не сгораем».
Чтобы нынешний молодой читатель понял, насколько ценный подарок сделал Лев Ефимович Рае, я должна сказать, что в нашей домашней библиотеке этой так называемой «синей Цветаевой» не было, а у нас было — и остаётся — практически всё. Большая серия «Библиотеки поэта» была дефицитом из дефицитов.
Ну, это отступление.
После премьеры в социальных сетях появились и восторги по поводу появления этого фильма, и сожаления по поводу отбора героев. Действительно, далеко не все достойные жители Дома учёных упомянуты. Понятно, что здесь что ни имя — то легенда, все известные жители дома на Компросе, 49 вряд ли могли войти в эти полтора часа экранного времени. Понятно и то, что нужно было рассказать не только об отдельных жителях дома, но и о доме вообще — как о космосе со своим укладом и законами мироздания. Тут неизбежен авторский волюнтаризм в отборе персоналий.
…Но всё же некоторые вещи могли бы быть сделаны поаккуратнее. Действующие лица — те, кто давал для фильма интервью, — обозначены по именам в финальных титрах, и у каждого пояснение: дочь такого-то, сын такой-то… Было бы логично называть обоих родителей, чтобы не возникло впечатления, будто жители Дома учёных всё же ранжируются — кто-то более достоин упоминания, кто-то менее.
По большому счёту, это придирки. Ксения Гашева, Ольга Аверкиева и вся съёмочная группа не просто сделали нечто важное и в то же время очень личное; они выполнили миссию. Этот фильм должен был быть снят, и очень хорошо, что его сняли именно так — не историографически протокольно, а проникновенно, буквально со слезой.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.