В контексте с Дягилевым

Нынешний «Дягилев+» прошёл без ожидаемых хоровых концертов, лекций и вечеринки. Но сжатым его не назовёшь. В программу вошли один камерный концерт, один аудиовизуальный перформанс и два спектакля, каждый из которых может стать флагманом большого многодневного фестиваля: танцевальный спектакль-концерт Youkali (18+) под музыкальным руководством Теодора Курентзиса и «Дуо» (16+) — хореографическая притча с участием двух не угасающих прима-балерин современности Дианы Вишнёвой и Дарьи Павленко. Под занавес 2023 года «Дягилев+» на хорошей ноте завершил длинное празднование трёхсотлетия Перми.

Космическая танц-одиссея

Диана Вишнёва и Дарья Павленко находятся сейчас в том статусе, когда уже нет необходимости кому-то что-то доказывать. Каждая достигла пика в балетной иерархии, у каждой сложилась своя международная карьера. Диана Вишнёва поработала едва ли не со всеми крупнейшими хореографами современности, Дарья Павленко стала приглашённой артисткой Театра танца Пины Бауш в немецком Вуппертале. Спектакль «Дуо» оказался для них чем-то вроде ретрита, медитации на тему обнуления: возвращения к себе и своему телу — лучшему другу и указателю, который определяет и характер, и репертуар, и судьбу танцовщика.

В таком случае необходим и «свой» хореограф — немножко психолог, ведущий и ведомый одновременно. Он нашёлся в лице Павла Глухова. В орбиту фестиваля Context, который на протяжении десяти лет возглавляет Вишнёва и флагманом которого в этом году стал «Дуо», Глухов попал, будучи подающим надежды постановщиком. После успешного участия в конкурсе молодых хореографов он начал появляться в других проектах фестиваля и постепенно дорос до одного из кураторов «Контекста». Его авторская линия, которую он сам формулирует как «тонкий разговор о чувствах людей, о том, что их волнует, огорчает, приносит боль, радует», оказалась особенно востребована в 2020-м — пандемийном — году, когда весь мир переживал трансформацию. Их совместный онлайн-проект с Дианой Вишнёвой так и назывался «2020», и в нём балерина посредством танца проживала свою новую осознанность и новый взгляд на реальность. «Дуо» продолжает этот путь внутрь.

Спектакль можно обозначить как притчу, драматургическим стержнем которой является ритуал. Ритуал рождения. Из «неживой» звуковой материи рождается «живой» звук музыкальных инструментов и пения птиц. Из невидимой модели в руках демиургов — пластический рисунок из плоти и крови танцовщиц. Из стилистического двуединства — отдельные личности со своим почерком.

Композитор Алексей Ретинский мастерски воплотил этот замысел в музыкальной ткани «Дуо». Соединив электронику, инструментальное трио и фольклор, смешав, не взбалтывая, он создал соответствующий притче абстрактный образ, в котором есть и ноты космического масштаба, и мощь твердыни, и робкое дыхание нового. Спектакль открывается прологом, в котором из темноты и электронного «космоса» возникают фигуры семерых не то шаманов, не то жрецов — это облачённые в чёрное артисты вокального ансамбля musicAeterna Folk. Они медленно пересыпают в руках невидимые песчинки времени и лепят из воздуха модель новой реальности. Когда она, эта реальность в лице танцовщиц, возникает, хор отходит на второй план, но остаётся в роли комментатора-наблюдателя. Этнографическое пение и так воспринимается весьма экзотически, а после того как Ретинский добавил контрапунктических наслоений и усложнил фактуру, четыре аутентичные песни российской глубинки и вовсе зазвучали как заклинание.

Танцовщицы тоже появляются из темноты. Сначала они составляют единую фигуру — точно шар, слеплённый руками упомянутых демиургов, или планета, образованная из пыли и газа. Форму подчёркивают чёрные объёмные пальто (художник по костюмам Светлана Тегин), которые артистки сбрасывают по ходу действия и оказываются в длиннополых струящихся платьях тёплого цвета. Каждой стадии облачения соответствует стадия хореографическая: поначалу движутся только пальцы и кисти рук, тела покачиваются, нащупывают амплитуду друг друга, постепенно пластика усложняется, градус действий растёт, индивидуализируется.

Диана и Дарья олицетворяют собой противоположности в единстве. Женское и Мужское, Инь и Ян. Эти коды зашиты в тела артисток. Вишнёва физически более точёная, плавная, робкая, её взгляд туманен. Павленко — мускулистая, решительная, властная, она смотрит на партнёршу сосредоточенно и прицельно. В их взаимодействии можно углядеть ещё одну пару из категории вечного отражения и отторжения — Мать и Дочь. Или Учитель — Ученик: когда один уже владеет неким знанием, а другому ещё только предстоит его постичь.

На эту мысль наводят два соло, ставшие кульминационным моментом спектакля. Первой в одиночестве остаётся Павленко. За мгновение до этого партнерша стягивает с неё платье, точно кожу, и возвращает резким ударом под дых. Та, что раньше выглядела сильной и ведущей, вдруг предстаёт беззащитной, сомневающейся. Каждая мыщца её выразительного тела в нюдовом купальнике восклицает риторическими вопросами: как? что? почему? неужели? Героиня то яростно топает ногами, то бессильно распластывается на камне, то скрючивается в жалкий комочек, то выгибается на пределе сил. Соло Павленко — это соло ретроспекции, монолог той, кому суждено остаться и ждать.

Соло Вишнёвой — монолог той, что приобретает опыт в пути. Она возвращается, и полы её платья разорваны, как после долгой тернистой дороги. Взгляд обрёл конкретику, в движениях — вызов. Но в то же время и мольба, будто новый опыт оказался не таким уж лёгким и радостным, как мнилось поначалу. Что она повидала — не ведомо, но прежней её героине уже не быть.

В эпилоге они снова сходятся, опять в одинаковых костюмах — Павленко переодевается в такое же платье с рваным подолом. Но теперь это уже не дуэт-слияние, дуэт-отражение, а два голоса, нашедшие равноправие в индивидуальности. Благословляемые взглядами жрецов, героини движутся вперёд параллельно под пение птиц.

«Поиском ментального, внутреннего партнёрства» назвала Диана Вишнёва «Дуо». Очевидно, что в этом проекте она не только нашла единомышленницу в партнёрше по необычному дуэту, но и в очередной раз подтвердила своё взаимопонимание с хореографом, с которым, надо полагать, они сделают ещё не одну совместную постановку.

Зал ожидания

Даже удивительно, что нашлись зрители, которые уходили с этого спектакля. Потому что ничего «людоедского» по отношению к чувствам зрителя в нём нет. Youkali — вполне себе вегетарианский спектакль, сделанный по лекалам многожанрового европейского театра, и сделанный качественно.

Исключительный вокал солистов хора musicAeterna. Экспрессивная, но не до отторжения, хореография Анастасии Пешковой в исполнении артистов musicAeterna Dance. Ясная режиссура Анны Гусевой, при том что повествовательного либретто здесь нет — нарратив строится на ассоциативных связях. Тем, кому хочется Курентзиса, — вот он собственной персоной, за пультом в оркестровой яме, как всегда ювелирным жестом руки сшивающий музыкальную ткань спектакля.

Она состоит из восьми частей, разных по продолжительности и характеру, написанных шестью современными композиторами. Это авторские фантазии по мотивам песен Курта Вайля на стихи Бертольда Брехта и других поэтов. Спектакль стал продолжением спецпроектов musicAeterna в честь художников прошлого, оказавших существенное влияние на мировую культуру. Ранее Дягилевский фестиваль уже представил публике оммажи Паулю Целану и Шарлю Бодлеру. В этот раз выбор пал на Курта Вайля и Бертольда Брехта — авторов знаменитой «Трёхгрошовой оперы», эксцентричной и злой, критикующей социальную действительность конца 1920-х.

В Youkali, однако, вошёл лишь один фрагмент из «Трёхгрошовой оперы», всё остальное — песни из других совместных сочинений Вайля с Брехтом и другими поэтами. Спектакль вообще получился ориентированным на Вайля — музыкальная составляющая Youkali оставляет послевкусие более длительное, чем сама постановка.

Это, впрочем, не означает, что постановка не удалась. Режиссёр Анна Гусева, отталкиваясь от необходимости интерпретировать восемь разных «песен», придумала крепкую хорду для спектакля-концерта. Есть несколько персонажей, без прошлого и будущего, которые «прибывают в некий зал ожидания — лиминальное пространство «между тем и этим», в котором никто не собирается остаться навсегда… Все персонажи постановки — ждут. Ждут отправления в страну мечты Юкали из песни Вайля. Ждут, когда случится Событие, наступит завтра, придёт счастье, настанет лучший мир». Этот ход позволяет переходить от номера к номеру, переключая внимание с одного персонажа на другой, не заботясь об их психологическом развитии. Но в нём же кроется и ловушка: постановка может обернуться набором клипов-иллюстраций. Youkali балансирует на грани, но всё же выигрывает благодаря правильной расстановке композиторских сил.

Спектакль-концерт открывает Benares Song из зингшпиля «Маленький Махагони» (1927) в новой аранжировке Алексея Ретинского, первого композитора-резидента петербургского Дома Радио. Ретинский — мастер звуковой интриги, и здесь он абсолютно на своём месте. Именно его музыкальная фантазия в исполнении оркестра musicAeterna и сопрано Элени-Лидии Стамеллу с ходу вызывает вопрос: а CD этого проекта будет?

Идущий вторым номером Surabaya-Johnny из мюзикла «Хеппи-энд» (1929) в версии Андреаса Мустукиса усиливает этот запрос — настолько неожиданным оказывается образ, в котором предстает композитор. Лихая пародия, прыгучие тембры и совершенно очаровательный контратенор Андрей Немзер в образе этакого ангела мести, самурая с катаной, пронзительно любовно и смешно поющий от имени девушки с разбитым сердцем.

В вариации Алексея Сюмака на Pirate Jenny из «Трёхгрошовой оперы» (1928) на сцене вновь появляется сопрано Элени-Лидия Стамеллу, Она присоединилась к хору musicAeterna ещё в 2012 году и с тех пор фигурирует во многих спецпроектах Теодора Курентзиса: взять хотя бы один из самых удачных спектаклей-концертов Дягилевского фестиваля 2018 года — «Лунный Пьеро» по Шёнбергу. Стамеллу с её тембром гадалки так органична в кабаретной эстетике, что становится главным олицетворением затеянного оммажа.

Единственный голос в записи в этом проекте звучит во время Die Ballade vom ertrunkenen Mädchen на слова всё того же Брехта из «Берлинского реквиема» (1928) в аранжировке и собственном исполнении FM Einheit, персонажа тоже не чуждого Дягилевскому фестивалю. Публика, наверняка, хорошо помнит его по громогласному проекту Hammerschlag на Заводе Шпагина в 2019 году (тот самый, в котором Теодор Курентзис выходил в маске и с дрелью). В его интерпретации песня об утопленнице оборачивается нойзом с хриплым мужским вокалом и служит своего рода прологом к последующей песне от композитора Вангелино Курентзиса Complainte de la Seine на слова Мориса Магра (Вайль сочинил эту lied в 1934 году).

Это момент появления второй дивы вечера — сопрано Кати Дондуковой, и это второй композиторский сюрприз, которого не ждёшь. Текст про мертвецов в грязных водах Сены, яды канализации и блевотину большого города Вангелино Курентзис обволакивает музыкой такой нежности и красоты, что дно становится небесами. Почти не интонируя, Катя Дондукова по-русалочьи гипнотизирует зал.

В музыкальной драматургии спектакля наступает перелом — оставшиеся три номера написаны худруком проекта Теодором Курентзисом, и он воцаряется не только за пультом, но и на сцене. Две песни Вайля он предвосхищает «Интродукцией к Matrosen Tango» на собственный текст о «синем-синем море», который телом и голосом вербализирует танцовщица и актриса Айсылу Мирхафизхан. Её можно было бы назвать сенсацией фестиваля, если бы это не произошло ещё летом на большом Дягилевском в «Персефоне». Высокая, с гуттаперчевой пластикой и жадным взглядом, она похожа здесь на химеру, если понимать её как создание без определённой принадлежности к полу и цели существования. Текст Курентзиса она произносит в манере говорения в себя, напоминающей вокальную практику другой Персефоны — Софии Хилл в пермской постановке «Носферату» Теодора Курентзиса — Теодороса Терзопулоса 2014 года.

Трудно отмахнуться и от других воспоминаний-намёков в оставшихся номерах: Matrosen Tango на стихи Брехта из мюзикла «Хеппи-энд» (1929) и фантазии поэта Роже Ферне на песню Youkali для танго-хабанеры из мюзикла «Мари Галанте» (1934). Вот пушка, в дуло которой мужчина и женщина вкладывают цветок и над которым потом целуются, — мотиву о том, что поцелуй сильнее всякого оружия, Теодор верен с молодости. Художественная и танцевальная вакханалия — его не увядающий ответ запретам и ограничениям. Во вселенной Курентзиса творчество всегда служит побеждающей силой. Вот и этот спектакль заканчивается танцем в смирительных рубашках персонажей, которые так и не дождались поезда на Юкали. Можно считать финал пессимистическим, а можно увидеть в нём посыл о том, что даже в смирительных рубашках можно танцевать.

Оммаж Вайлю обернулся оммажем самому Курентзису, который (можно лишь гадать, нарочито или интуитивно) сделала режиссёр Анна Гусева. Это даёт пищу для дальнейших рассуждений о природе крупнейшего пермского культурного проекта: продолжаем ли мы отталкиваться от принципов Дягилева, или пора воспринимать фестиваль как отражение идей Теодора Курентзиса? Может быть, эгида «Удиви меня!» уже не актуальна, и нужен новый девиз, куда точнее отражающий творческий эскапизм, присущий художественному руководителю фестиваля? Вопросы к залу.

Жаль, что у команды Курентзиса нет планов по выпуску CD Youkali. Отзывы зрителей дают понять, что вещь была бы встречена с воодушевлением.