«Вещи сами подсказывают, кем они хотят стать»
Художница Евгения Балдина — о творчестве и жизненных парадоксах
Березниковская художница Евгения Балдина, которая предпочитает, чтобы её называли Женей, нынешней осенью впервые получила персональную выставку в Перми. Это настоящий парадокс. Её творчество хорошо звестно и признано в родном городе, где она постоянно выставляется с большими проектами, а кроме того, работает главным художником в Березниковском драматическом театре; с другой же стороны, у Жени множество поклонников и ценителей в российских столицах и за рубежом. Пермь из этой цепочки почему-то выпала, и только в 2020 году, когда художница получила корнер на «Арт-Перми», о ней, наконец, заговорили. Тут бы и персоналку устроить по горячим следам, но налетел ковид, и лишь сейчас пермские любители искусства получили возможность объёмного знакомства с её творчеством благодаря большой выставке «Дорога домой» (6+) в Центральном выставочном зале.
Впрочем, Женя Балдина привыкла к парадоксам. Если они не складываются в её жизни сами собой, она их успешно создаёт.
Начнём с самого начала: как вы стали художницей?
Я всю эту историю рассказала в своих работах. Несколько лет назад у меня была персональная выставка в Березниках под названием «Большой мир маленькой девочки», где я свои детские мечты воплотила в арт-объектах. Там девочка на шаре, на самолёте — всего было 22 работы. Центральная называется «Женя Балдина — художник, который мечтал быть водителем автобуса номер 13». Я действительно хотела водить этот автобус в Березниках. Моя тётушка была водителем троллейбуса и всегда говорила, что водители — самые счастливые люди!
Когда я пришла поступать учиться на водителя, мне объяснили, что водитель автобуса сам ремонтирует автобус: «Как вы будете поднимать двигатель, если он сломается?» Так что, слава богу, меня не взяли.
Когда мне было 16 лет, я узнала о том, что есть художественно-графический факультет в пединституте в Нижнем Тагиле, там училась моя подруга, и я захотела туда же. Я не то чтобы мечтала быть художником, мне просто захотелось почувствовать ту свободу, ту атмосферу творчества, про которую подруга мне рассказывала. В 11-м классе 1 сентября я пришла в художественную школу и весной окончила её на отлично, но на худграф поступила не с первого раза: завалила русский язык с треском. На следующий год мы с подругой, которая училась в МГУ на журфаке, посчитали, что будет юбилей Пушкина, значит, тема сочинения будет сто пудов по Пушкину. Подруга написала сочинение, и я его выучила — прямо с запятыми, со всеми буквами. Расчёт сработал, и наше сочинение подошло.
Вы нашли ту свободу в творчестве, о которой мечтали?
Да, нашла. Но для этого понадобился очень большой труд. В первую очередь над собой. Я довольно успешно училась, всем нравились мои работы, и, когда я окончила институт, мне предложили работу в театре в Екатеринбурге... Я не знаю, что со мной тогда произошло. Я захотела домой на пару дней, приехала в Березники и не смогла уехать обратно. Осталась в Березниках и устроилась преподавателем в школу искусств, которую оканчивала.
Преподаватель школы искусств, особенно молодой, зарабатывает не очень много, нужно было искать подработки, и я на целых 12 лет забросила творчество — «от слова «совсем». Я работала дизайнером в полиграфии, рисовала портреты для памятников и довольно хорошо зарабатывала. Я полностью обеспечивала все свои нужды, включая жильё, — у меня появилось многое из того, о чём люди мечтают, но внутри было как-то пусто. Тоскливо и пусто.
Тогда я узнала, что наша березниковская художница Жанна Александровна Заграбова открывает курсы для профессиональных художников, которые по каким-либо причинам забросили творчество. Было очень непросто посещать эти занятия: нужно было идти пешком из Березников в Усолье через все мосты, вечером, после работы... Но я сходила на все восемь занятий и снова начала рисовать.
Сейчас, когда у меня открылась выставка в Перми, прошло ровно 12 лет с момента окончания этих курсов. Такая магия чисел.
Творчество возвращалось не сразу. В 2014 году я попробовала вырезать деревянные кораблики. У меня не было специального инструмента, я обычным ножом сделала семь корабликов и всем им дала имена: «Любовь», «Надежда», «Мечта», «Удача»... Про меня написали в местном журнале «Филин», красивая очень фотосессия была... А через несколько месяцев я заболела. Я довела себя до полного разрушения, и всё закончилось клинической смертью. Мне было 34 года — это было 10 лет назад, — и я увидела и белый коридор, и всё, что положено.
Там есть свет в конце тоннеля?
Не знаю насчёт света в конце тоннеля. У меня было видение, что я вышла из операционной, меня встретил восьмилетний примерно мальчик-цыган, взял за руку и повёл по коридору. Когда я почти дошла до конца, я услышала голос мамы, которая крикнула мне: «Стоять! Куда пошла? Домой!» Знаете, как в детстве, когда боишься, что сейчас домой загонят? Вот мама меня и загнала обратно.
Через месяц я сняла мастерскую и начала работать.
Вы уже тогда отдавали предпочтение объектам, а не живописи и графике?
Как-то так получалось, что мне всё время везло на старые вещи. В своей мастерской я стала выполнять заказы по реставрации мебели. У меня тогда в работе было много маяков, кораблей, капитанов, я целый год работала с этой темой — так появился проект «Море внутри», с которым я вышла на березниковскую итоговую выставку. У нас много художников в городе, каждому дают по небольшому стенду — метр на метр, а у меня было уже несколько десятков работ. Ну, как-то разместилась… И тут мне в соцсетях прилетает вопрос: «Евгения, ваши работы можно купить?» Я говорю: «Можно, но через месяц, когда выставка закончится». Ровно через месяц та же женщина пишет повторно: «Вы не передумали продавать свои работы?» Я отвечаю: «Выбирайте, обсудим цену».
Я до этого работы-то не продавала, только дарила друзьям, родственникам, цен не знала... Оказалось, что Ирина хочет всё — всё, что я сделала за год! «Пишите список», — говорит. Я обалдела, конечно, дня два собиралась, придумывала цены. Отправила ей вордовский файл с названиями, и она даже торговаться не стала. Я сколотила большой ящик, такой сундук весом 23 килограмма, и транспортной компанией отправила Ирине.
Сейчас эти работы находятся на острове Моссала в Финляндии, в её частной рыбацкой гостинице, куда приезжают порыбачить и финны, и русские. Там и номера, и ресторан оформлены моими работами — она ещё два года покупала всё, что я делала.
Потрясающе.
Но у меня опять наступила пауза — в несколько месяцев! А потом появился «Хранитель вод» — то есть морская тема у меня трансформировалась в какую-то философию: не просто красивые фигурки — кораблики, домики, муми-тролли, а что-то совсем другого уровня. И в этот момент творчество начало меня саму трансформировать.
В вашем творчестве очень важна тема семьи, рода, предков… Откуда этот интерес?
В первые годы для создания объектов я использовала только те вещи, которые принадлежали моему роду — прабабушкам, прадедушкам; мне это было очень важно. Мой род помогает. Вещи помогают — подсказывают, кем они хотят стать. Бывает, увижу предмет и сразу понимаю, во что он у меня в руках превратится. А бывает, годами стоит, и непонятно, что с ним сделать.
Была у меня старинная деревянная крышка от бочки зерновой, с трещиной, и я никак не могла придумать, что с этой трещиной делать. Крышка была помыта, почищена и стояла у меня в мастерской на стеллаже. Однажды ко мне пришла подруга с маленьким ребёнком на руках. Она прошла мимо этой доски, и я поняла, что на этой доске должна быть мать с ребёнком. Как только она ушла, я сразу начала вырезать — так появилась «Мадонна», а в моих работах появились объёмные лица.
Каждый новый элемент трансформирует моё творчество, оно меняется благодаря предметам, которые мне попадаются. Это происходит само собой, я нахожусь в некоем потоке и очень доверяю ему.
Ваши корни — в Березниках?
Папины предки из Добрянки; мой прадед по папиной линии — художник-портретист Фёдор Шилоносов, крепостной художник Строгановых, ученик Семёна Юшкова. За царский портрет ему была дана вольная.
Мама действительно из Березников, точнее, из их окрестностей. В прабабушкином доме до сих пор живёт моя тётя, и она отдала мне многое из старинных вещей, утвари.
Сейчас и я живу в старинном доме — ему уже 129 лет. Я купила его и строю рядом новый дом.
У меня есть закон: я никогда ничего не беру без разрешения хозяев. Много есть любителей ходить по старым, заброшенным домам, собирать старинные вещи… Я этого никогда не делаю. Мне важна не сама вещь, а личность хозяина, его отношение. Поэтому сначала я брала только своё, а теперь люди, которые ценят моё творчество, дарят мне старинные предметы. Недавно «ГАЗель» целая из Екатеринбурга приехала.
Над чем вы работаете сегодня?
Сегодня, прямо сейчас, я делаю механические крылья.
Хотите летать?
Это заказ. Надо сделать механические крылья, а у хозяина в кармане будет пульт. Мне очень нравится добавлять какие-то инженерские вещи в своё творчество, что-то, что можно покрутить, повертеть.
Мне нравится, когда люди касаются моих работ. Это очень важно.
Подпишитесь на наш Telegram-канал и будьте в курсе главных новостей.