Чёрный квадрат
Дягилевский фестиваль открылся Малером, пишущими машинками и ночной энигмой
«Словом дня» 20 мая в Перми можно признать «международный». На пресс-конференции, предваряющей церемонию открытия XIII Дягилевского фестиваля, настойчиво высказывалась мысль о том, что за восемь «курентзисовских» сезонов фестиваль приобрёл по-настоящему международные характер и статус, не декларированные, а фактические: об этом говорит не только широкое международное участие в программе, но и столь же широкая зрительская «география» — на фестиваль специально едут отовсюду. Косвенным подтверждением этой мысли служил состав участников пресс-конференции: запросы на интервью с Теодором Курентзисом поступили от журналистов шести стран, в том числе США, поскольку в ноябре планируются первые в истории заокеанские гастроли Курентзиса и MusicAeterna с «Реквиемом» Верди.
Ещё одним словом, настойчиво звучавшим в преддверии открытия, было «общение». О фестивале как коммуникативном средстве говорил на пресс-конференции сам художественный руководитель.
Теодор Курентзис, художественный руководитель Дягилевского фестиваля:
— Дягилевский фестиваль — это не программа, состоящая из премьер, концертов и перформансов. Это тесное общение художников и зрителей, пространство, где едва уловимые идеи становятся более ясными, а то, о чем мы только мечтали, — реальным. По сути, за эти несколько лет мы создали новый способ коммуникации в сфере культуры. Мы нашли новые возможности того, как рассказывать людям о музыке и представлять произведения искусства. Многие форматы и подходы, которые мы впервые попробовали на фестивале, теперь используются повсюду в России. А программа фестиваля — это то, что помогает нам шагнуть в это пространство поиска и общения.
По многолетней традиции на открытии прозвучала симфония Густава Малера. В этом году она не планировалась, место Малера должен был занять Брамс: на закрытии фестиваля его «Немецкий реквием» исполнит Mahler Chamber Orchestra. Но... не было бы счастья, да несчастье помогло: по финансовым причинам была отменена постановка оперы Альбана Берга «Лулу», премьера которой планировалась на открытии, и заменой стал безотказный Малер.
Девятая симфония — это отчасти рискованный выбор. Это сложнейшая из малеровских симфоний по мелодике и полифонии, она совсем не проста для слушательского восприятия. Недаром сам Курентзис обмолвился перед журналистами, что не уверен, смогут ли полюбить эту музыку те, кто не прожил с ней годы. Кроме того, номер девять считается для композиторов «роковым»: после своих Девятых симфоний скончались Бетховен, Брукнер и Дворжак, а Малер оттягивал написание своей Девятой как мог — предыдущему симфоническому сочинению он не присвоил номера, назвав «Песнью о земле», так что девятая — это фактически его симфония №10. Печально, но любопытно: Девятая симфония действительно стала последней из дописанных Малером, Десятую он уже не завершил.
Фестивальный оркестр, укомплектованный блестящими молодыми музыкантами, сделал всё, чтобы приблизить эту непростую музыку к зрителю. Историческая роль Малера в развитии симфонизма стала ясна как никогда, поскольку в музыке отчётливо слышался, с одной стороны, Бах, а с другой — Шостакович. Даже для самой «дремучей» публики (а такая на больших светских концертах тоже встречается) концерт стал моментом потрясения, хотя бы из-за невероятного финала. Курентзис — мастер симфонических финалов, но такой пронзительной тонкости, такого тающего, трепетного и в то же время победительно отчётливого звука мы не слышали, пожалуй, даже у него. Совершенно невероятно выступил концертмейстер альтов Наил Бакиев, за что и получил поощрение от дирижёра: во время поклонов Курентзис вывел его на авансцену, словно говорил публике: «Смотрите, вот наш герой».
Эмоциональность момента подчеркнула режиссура концерта: в финале симфонии приглушённый свет в зале и на сцене постепенно погас, и последние звуки достигли слушательских ушей в полной темноте. Так, в темноте, публика и сидела молча, боясь шелохнуться, не то что аплодировать. Аплодисменты и крики восторга раздались после того, как в зал дали свет.
Ещё более рискованным видится выбор второго произведения: после симфонии Малера состоялась российская премьера сочинения современной шведской композиторши Малин Бонг splinters of ebullient rebellion («Осколки бурного восстания») с четырьмя солирующими пишущими машинками, музыкальной шкатулкой и другими небанальными инструментами. В отличие от «Танцагрегата» Марко Никодиевича, который соседствовал с Малером на предыдущем фестивале, у Малин Бонг привычную для слушательских ушей гармонию можно расслышать только тогда, когда включается музыкальная шкатулка. Здесь даже обычные инструменты из арсенала классического оркестра звучат непривычно, а музыканты должны освоить небанальные способы звукоизвлечения, что им удалось блестяще.
Этот радикальный выбор можно объяснить обстановкой, в которой проходило открытие фестиваля: если в прошлом году «малеровский» концерт звучал на заводе Шпагина и «в комплект» требовался энергичный индастриал, который и предоставило сочинение Никодиевича, то нынче площадкой для симфонического концерта стал абсолютно советский Дворец культуры им. Солдатова, и здесь весьма уместно прозвучало сочинение о борьбе между свободой и властью, каким и являются «Осколки» Малин Бонг.
Церемония открытия фестиваля подразумевает пусть небольшие, но непременные приветственные речи. Когда на сцену вышел губернатор Максим Решетников, из зала раздался отчётливый крик: «Не дайте Курентзису уехать!» — и бурные аплодисменты в поддержку этого высказывания. Губернатор, обаятельно улыбаясь, сказал, что зрители опередили его собственную мысль, и пообещал сделать всё возможное.
Тем не менее ощущение некоторой тревоги остаётся. Сочетание «роковых» чисел — девятки в заглавии симфонии и 13 в номере фестиваля — лишь самое малое основание для неё. Тревожных «звоночков» много, и открытие фестиваля стало поводом для очередного всплеска споров в соцсетях на тему «Надолго ли Теодор в Перми».
Но даже эти волнения не мешают наслаждаться фестивальными событиями. В первый же день после открытия состоялся ночной piano-gala, где слушатели внимали музыке Баха, Моцарта и современных минималистов в исполнении мировых фортепианных звёзд Полины Осетинской, Алексея Любимова и Вадима Холоденко, полулёжа на подушках в зале Дома Дягилева.
