Космос и Большая рыба

Часто принято в качестве похвалы говорить: «Это космос!» В смысле: нечто великое и прекрасное. После просмотра спектакля Анатолия Васильева «Старик и море» это определение теряет смысл по отношению ко всему, кроме этого спектакля, потому что это и есть космос, а всё остальное им быть уже не может.

О спектакле много написано и сказано, но особое удовольствие получит зритель, который ничего не читал и не слушал. Именно в этом случае он в полной мере испытает редкостное чувство изумления при встрече с чем-то непостижимым и горячую благодарность всем тем, кто подарил ему эту встречу.

Спектакль построен так, что изумления накатывают на зрителя волнами: едва закончилась одна — набегает другая. Первое изумление — это Алла Демидова. Это какая-то новая Демидова, не та даже, что была в пермском «Носферату». Её манера игры в этом спектакле — сторителлинг заоблачного уровня. С одной стороны, это просто рассказ истории, с другой — нечто, наводящее на мысли о творчестве рапсодов и каких-нибудь «манасчи» — профессиональных сказителей эпоса: хрипловатый голос, мерный ритм, сильные, драматичные акценты, завораживающие жесты — руки помогают голосу.

Первое изумление сохраняется примерно минут сорок, а потом начинает спадать и вылезает мыслишка: и что, так вот — два с половиной часа? Это разве спектакль? Просто читка... Но тут реальность уходит и накатывает второе изумление: каким-то неуловимым способом мы оказываемся в новой реальности. Это уже не рассказ о буднях кубинского рыбака, а притча о человеке в мироздании, о преодолении себя, о вечной борьбе с акулами, как бы они ни выглядели, какие силы ни представляли бы. Собственно, повесть Эрнеста Хемингуэя, по которой поставлен спектакль, именно потому и великое произведение, что выходит за рамки собственного сюжета — и теперь эта литература получила конгениальное сценическое воплощение, которое полностью учитывает её притчевую природу.

Это, безусловно, личное высказывание. Это режиссёр Анатолий Васильев и его тяжёлая и горькая борьба с собственными «акулами», его собственная погоня за личной «большой рыбой». И это, конечно же, актриса Алла Демидова — на её долю тоже досталось немало «акул», достаточно вспомнить историю с театром на Таганке — недаром спектакль посвящается 100-летию со дня рождения Юрия Любимова. Это их совместный opus magnum, предельное высказывание, которое говорит: «Вот мы, два старика, открывшихся вам со своим опытом, со своей болью, со своими горькими победами».

На сцене же в это время — одно изумление за другим. Сказочные существа, бурные волны и брызги, бескрайность океана, утлая лодка, напоминающая лишённый плоти скелет, смена дня и ночи, и — ах! — атака кровавого, безжалостного хищника! И, конечно же, рыбы — огромные, сияющие, прекрасные и медлительные в своём божественном равнодушии по отношению к суетящимся человекам.

Особый разговор — о том, как это сделано. «Старик и море» Анатолия Васильева — высказывание предельное не только потому, что вобрало в себя весь жизненный опыт режиссёра, но ещё и потому, что этот спектакль вобрал в себя как будто весь мировой театр — это и моноспектакль, и театр теней, и немножко дель арте, и, как уже было сказано, древнее эпическое сказительство, и даже китайское искусство гигантских кукол. Вместе с художниками Петром Поповым (художник-постановщик), Вадимом Андреевым (костюмы) и Тарасом Михалевским (свет) Васильев показывает, что театр может всё, в его арсенале — тысячи способов преображения реальности. Он в этом деле ничуть не слабее, чем кино, только средства у него другие. Всего-то несколько слоёв ткани, фейерверки конфетти вроде тех, что используют на больших юбилеях, свет разного цвета и интенсивности, одна ростовая кукла... А эффект!..

Первая — сказительско-реалистическая — часть спектакль проходит в тишине, в которой нет ничего, кроме голоса сказительницы. Затем появляются первые волны музыки (в этой истории всё происходит волнообразно), и по мере того, как реальность превращается в иносказание, музыка заполняет всё, а голос Демидовой в самый драматичный момент отделяется от самой актрисы и становится частью этого звукоряда. Затем, когда напряжение стихает, сквозь звуковую бурю, созданную композитором Владимиром Мартыновым и его ансамблем Opus Posth, вдруг прорезывается легендарный «Чан-чан» — главная песня кубинского Buena Vista Social Club. И это — слёзы. Слёзы Старика, слёзы его народы — и благодарные зрительские слёзы.

Дягилевский фестиваль помимо прочего из года в год выполняет важнейшую функцию: показывает в Перми лучшие образцы современного театра, танцевального и драматического. Благодаря фестивалю мы изумлялись и наслаждались на спектаклях Акрама Хана, Сиди Ларби Шеркауи, Робера Лепажа, Алена Плателя, Ромео Кастеллуччи... Нынче, казалось бы, театральная программа не такая насыщенная, как концертная. Зато в ней — действительно лучшее.

Бывает, посмотришь грешным делом какую-нибудь «Иранскую конференцию» в полусамодеятельной пермской постановке — и думаешь: «Ну всё, труба драматическому театру».

Нет, не труба.