Вне времени
Оперу Моцарта «Идоменей» в концертном исполнении под управлением Теодора Курентзиса многие считают кульминацией и вершиной нынешнего Дягилевского фестиваля
Это событие показало со всей очевидностью и убедительностью: время не существует. Когда и где всё это происходит? В гомеровской Греции? В моцартовской Вене? В провинциальной российской Перми XXI века? Или в Космосе, где ни времени, ни пространства — есть лишь гармония? Курентзис и его музыканты играли так, как будто для них фактор времени абсолютно несущественен. Уже четыре часа прошло? Правда? А играют так, как будто свеженькие и отдохнувшие только что вышли на сцену и хотят поиграть подольше, потому что это в радость.
Решение сыграть партитуру полностью, не жертвуя финальным длинным балетным дивертисментом, как это принято в современных версиях «Идоменея», показывает отношение Курентзиса к музыке Моцарта и к музыке вообще. Какие могут быть купюры, если эта музыка так прекрасна?
В версии Дягилевского фестиваля «Идоменей» превратился в красивую концертную сюиту, где каждая ария, каждая сцена, каждая оркестровая интерлюдия (их много) — отдельный номер программы, но при этом всё складывается в единый сюжет. Сюжет этот, конечно, не имеет никакого отношения к древнегреческой мифологии. Все эти ревности-страсти, гнев богов, мучительные жертвы — не более чем условность. На самом деле речь идёт о приключениях голосов, которые находятся в сложных отношениях друг с другом, о большом путешествии музыки, которая проходит сквозь фантастические испытания и несёт в себе заряд неистребимой красоты.
В этом музыкальном сюжете множество неожиданных поворотов и смелых решений. Глас Нептуна (любимый пермяками бас Виктор Шаповалов) раздаётся откуда-то сверху и издалека (зрители вертят головами, пытаясь определить, где находится певец), хор приобретает собственную роль и активнейше участвует в действии, а дирижёр становится управляющим центром Вселенной. Курентзис берёт на себя роль демиурга не только в подготовке исполнения, но и в его процессе. В отличие от большинства подобных исполнений, дирижёр замыкает на себе не только оркестр и хор, но и солистов: здесь всё подчинено одному началу.
Самое же любопытное — это подбор и сочетание голосов, феерический набор певческих индивидуальностей. В этом смысле опера непроста: три ведущие партии исполняют сопрано. Недаром в более поздней венской версии голос Идаманта, сына Идоменея, заменили на тенор. Очень уж трудно подобрать три голоса одного регистра, чтобы они различались по звучанию и красиво сочетались, но у Курентзиса это получилось блестяще.
Три сопрано — Идамант, Илия и Электра — различаются и по тембру, и по эмоциональной окраске. Как сказали бы англичане, Stole the show итальянское сопрано Элеонора Буррато в партии Электры, поразившая публику цельностью образа: и внешне, и по эмоциональной насыщенности, она — настоящая античная героиня. Илия — китаянка Йинь Фан — её полная противоположность: почти бесплотная, с холодноватыми нотками и сдержанной интонацией. Мари-Клод Шапюи в роли Идаманта смотрелась несколько забавно в мужском костюме на два размера больше, чем следовало бы, и в этом был свой шарм: она как будто говорила, что её мужская роль — просто условность, суть не в этом, а в том, как она отлично звучит — и соло, и в ансамбле.
Особенную радость пермякам доставил тенор Сергей Годин — Идоменей. На протяжении последнего сезона публика внимательно приглядывалась и прислушивалась к новому солисту оперной труппы Пермского театра оперы и балета. Казалось, Годин особенно хорош в камерном репертуаре, а в больших операх он несколько терялся. И вот — полнейший триумф: он оказался настоящим моцартовским певцом, в голосе которого сквозь барочную приглушённость вдруг прорываются романтические нотки, а попадание в тесситуру настолько точное, что аж страшно — это же идеал!
Финал оперы-концерта, когда на протяжении 35 минут оркестр играл, хотя действие уже завершилось, стал особым торжеством: одна и та же тема в этом фрагменте (в оригинале это музыка для балета) повторяется четыре раза, и каждый раз оркестр играл её абсолютно точно и в то же время как-то иначе. Стало любопытно: неужели в Зальцбурге, где нынче летом будет показана сценическая версия этой оперы, Курентзис поступит с финалом так же? И чем займёт в это время сцену режиссёр Питер Селларс?
Так или иначе, это будет совсем, совсем другая опера, хотя бы потому, что набор солистов будет другой, да и оркестр тоже.
