Фёдор Рудин: «Главное — быть музыкантом, а инструмент — вторичен»

В рамках Дягилевского фестиваля прошёл вечер, посвящённый 90-летию со дня рождения Эдисона Денисова — величайшего новатора в русской музыке конца ХХ века. Организатором события стал скрипач и дирижёр Фёдор Рудин — внук Эдисона Денисова и сын выдающегося виолончелиста Александра Рудина, ещё одного участника нынешнего Дягилевского фестиваля.

— Вы представитель двух легендарных музыкальных семей. У вас с двух сторон — потрясающая музыкальная родословная. Наверное, вы были буквально обречены стать музыкантом?

— У меня очень много знакомых, которые занимаются музыкой, и очень успешно, не имея в семье музыкантов. Так что я не уверен, что это — предназначение... К тому же ни с Эдисоном Денисовым, ни с Александром Рудиным я не рос: мои родители развелись очень рано, а мой дедушка на момент моего рождения уже тоже был разведён с бабушкой, у него была вторая семья, так что повседневного контакта с этими двумя музыкантами у меня не было. Но, естественно, даже без частого прямого контакта эти связи как-то повлияли. Дедушка, к сожалению, очень рано ушёл из жизни, мне было четыре года, поэтому мы о музыке с ним не разговаривали, но папа для меня всегда был примером для подражания — именно как музыкант, и не важно, что мы в родстве: на меня оказывало влияние его отношение к искусству, к музыке.

— Как бы вы могли описать роль Эдисона Денисова в истории музыки рубежа веков? Каков его масштаб личности?

— Если сказать кратко, то, безусловно, Эдисон Денисов был очень яркой личностью, очень креативной. Он рисковал, он шокировал, он провоцировал, и в политической ситуации, которая была на тот момент в России, он делал то, что многие композиторы не позволяли себе делать. Он держался своей линии, он был честен с самим собой и считал, что это правильно. То, что его в то время власти притесняли, к сожалению, повлияло на его популярность. Даже в наше время он остался в истории и в общественном сознании авангардистским представителем музыки Советского Союза, и люди думают больше об этом, чем о его музыке. А он просто делал своё дело, не думая о выгоде, о карьере. Ему не давали преподавать композицию до 1990-х годов, и ему уже было за шестьдесят, когда он стал преподавать композицию в Московской консерватории. Он был безумно талантливым, креативным и ярким человеком и музыкантом.

— Вы наверняка в курсе того, что Пермь связана с историей презентации музыки Денисова самым прямым образом...

— Конечно. В Перми в 1989 году состоялась российская премьера оперы «Пена дней». Пермь до сих пор — открытый, рискующий город. Это видно, если посмотреть программу Дягилевского фестиваля — и нынешнего, и за предыдущие годы. Очень радует, что публика ходит на авангардные музыкальные события, что не все мыслят консервативно. Чувствуется, что город открыт новому.

— Расскажите о концерте, который вы организовали на фестивале.

— Эдисону Денисову 6 апреля исполнилось бы 90 лет. В программе концерта, который мы играем в его честь, есть связь с «Пеной дней», потому что одно из произведений, которое мы исполняем, — вокальный цикл «Жизнь в красном цвете» на стихи автора романа «Пена дней» Бориса Виана, которого Эдисон очень любил и уважал и который тоже, к сожалению, очень рано скончался. Борис Виан тоже был яркой личностью — не только писателем и поэтом, но и художником, и инженером. Их с Денисовым объединяет шокирующая креативность.

«Жизнь в красном цвете» для сопрано и маленького ансамбля написана на очень интересный текст, эти стихи совершенно потрясающие. Сначала шла речь о том, чтобы я играл в ансамбле, но потом мы решили, что без дирижёра играть рискованно, и я эту задачу взял на себя. Это было хорошее решение, потому что без дирижёра действительно сложно.

В остальной части программы мы старались представить разные творческие периоды Денисова. «Жизнь в красном цвете» — это одно из самых ярких его произведений и на него наиболее похожее, но в программе есть и совсем другая музыка, например, ранее трио, посвящённое Шостаковичу. Денисов написал его в 1954 году, ещё будучи студентом консерватории. Это очень симпатичное произведение, но это, конечно, больше Шостакович, чем Денисов. Соната для скрипки и фортепиано — это уже сочинение 1963 года, она немножко напоминает Прокофьева. Вариации на тему Шуберта 1986 года тоже не случайно в программе. Шуберт был одним из любимых композиторов Денисова. Шуберт, Моцарт, Дебюсси... Многие его произведения с ними связаны.

— Вас характеризуют как невероятно виртуозного скрипача, но, насколько я понимаю, вы увлекаетесь и дирижированием. Это судьба всех скрипачей — рано или поздно становиться дирижёрами, и плох тот скрипач, который не хочет быть дирижёром? 

— Нет, я вижу это немного по-другому. Я на третьем курсе по дирижированию. Это безумно интересно, и абсолютно не важно, играет человек на скрипке, на виолончели, на рояле, дирижирует или поёт — это, в принципе, всё одно и то же. Главное — быть музыкантом, а инструмент — вторичен. Скрипка, фортепиано, голос, дирижёрская палочка — это просто материал, с помощью которого мы интерпретируем то, что пишут великие люди. Дирижирование — это как камерная музыка в очень большом формате, нужно слушать, слышать, передавать энергию между людьми, чувствовать её. Безусловно, этому надо учиться. Обучение дирижированию намного более насыщено теоретическими материями, чем у инструменталистов. Мы и на ударных должны играть, и на рояле, и петь должны учиться, и немного композиции, так что это более насыщенная учёба, чем инструментальная. Она развивает уши, голову. Я становиться дирижёром не собираюсь, но хочу быть музыкантом и владеть разными инструментами. Я и на альте иногда играю, хотя никогда этому не учился.